Ночная смена. Остров живых - Николай Берг Страница 20

Вот и выходит, что у нас даже смерть не является уважительной причиной не сделать положенного.

Прощаюсь с братцем. Он с завистью смотрит на меня, и я прекрасно понимаю его состояние. Сдохнуть он тут не сдохнет, но рехнуться вполне может. Не знаю, что предстоит мне, но мрачное неизвестное меньше пугает, чем страшное и известное. Все, катер ждет, пора…

Мы плывем в Ораниенбаум. Вырваться из вонючего, страшного лагеря – праздник. Неясно, что нас ждет дальше, но сейчас мы чувствуем себя замечательно. Только что пообедали, чутка выпили, и настроение отличное. Ребята приложили лапы к ликвидации двух очагов с зомбаками, даже Демидов отметился, и довольно лихо – отстрелял из окошка полсотни шустеров в цеху, они до парня не могли допрыгнуть. Но оказалось, что пальба в цехах – совсем не то, что нужно. Выживший инженер Севастьянов устроил дикий ор, потому что одной из пуль покорежило крайне ценное оборудование. Поэтому решено пальбы такой больше не устраивать, работать только малопульками и аккуратно. Как раз по примеру Демидова. Опять там «отличился Фетюк», которого на этот раз поставили старшим над взводом курсантов. Он так ловко наруководил, что чудом не потерял сразу половину своих подчиненных. Но так как он умеет навешать лапши на уши, разные начальники то и дело принимают его за грамотного, инициативного и знающего товарища. Кончается все одинаково – сварой, дракой и провалом.

А курсант Рукокрыл, его приятель Ленька и еще несколько ребят из их взвода каким-то образом примкнули к нашей команде. Теперь нас куда больше – водолазы и троица саперов тоже с радостью покинули жуткое место.

C кормы грохает взрыв хохота. Любопытство тянет посмотреть, что там.

Ленька, нахлобучив себе на голову три каски и навесив на себя три бронежилета, пародирует Фетюка. Талант у парня явно есть – он точно копирует характерные интонации, высокомерный взгляд, жесты и мимику своей жертвы. Текст получается, на мой взгляд, несколько хуже. Но зрители тут невзыскательные, и потому мужики киснут от смеха.

– …эльф Сглазавнос получил в подарок от своей невесты принцессы Наполлейэль бронелифчик с шестнадцатью заклепками. Жалки те невежды, кои мнят неважным количество заклепок, а тем более подвергают сомнению уникальность защитных свойств эльфийских бронелифчиков. Простой пример: 123-й особопехотный полк гуркхов не был снабжен бронелифчиками в сражении под Пешаваром – и был вдребезги разгромлен всего лишь восьмидесятитысячным войском найтилинского эмира. Другой пример, мой персонаж в «Линеаже» эльфийка Лезькомненаель, будучи защищенной бронелифчиком голубого цвета с восемью заклепками, легко добилась третьего уровня, а после замены на бронелифчик с четырнадцатью заклепками смогла выполнить квесты на пятый уровень! Не каждому и тридцатилевельному гному это под силу!

– У гномов квесты другие! – вступается с обидой в голосе Рукокрыл.

– Вы жалки! – дико глянув на дружка, истерическим тоном выкрикивает Ленька.

– Я жалок, я жалок… – начинает слезливо причитать поникший головой Званцев-младший.

– Нет, вы даже представить себе не можете, насколько вы жалки! В знак этого, чтоб удобнее было поливать вас моим презрением, я поднимусь в гордые выси, где только мне и место!

С этими словами Ленька ловко карабкается на какую-то металлическую штуковину, позволяющую ему подняться сантиметров на шестьдесят выше уровня палубы, гордо взблескивает глазами, да не глазами, а очами, коль скоро это более подходит к патетическому моменту, встает в позу победителя, простирает длань и громко и пафосно вещает сверху:

– Вы все – ЖАЛКИ! Весь мир – жалок, ибо я, и только я воистину велик! Я Бог Всеведущий!

Тут он поскальзывается, нелепо взмахивает руками и улетает за борт, мелькнув в воздухе рубчатыми подошвами ботинок. Этот кульбит настолько смешон, что нас аж сгибает от хохота пополам, ржем так, что слезы текут.

– Стоп машина, человек за бортом! Стоп машинааааа!!!!

Крик не вписывается в общий настрой, и несколько секунд мы все приходим в себя. Впрочем, не все, побледневший Рукокрыл срывает с себя одежку, нелепо прыгает на одной ноге, избавляясь от застрявшего на полдороге ботинка и не очень ловко – мешает зажатый в руках спасательный круг, сдернутый с крепления на поручнях (или как там водоплавающие эти штуки называют), – прыгает туда же, в стылую воду за кормой. Катер действительно сбрасывает ход, это заметно.

Следом за Рукокрылом сигают двое водолазов, потом, бросив несколько быстрых взглядов на берег, на плывущих в ледяной воде, туда же без всплеска прыгает Филька.

До меня доходит, что курсант свалился в воду, обвешанный железяками, и всплыть ему – проблема. Каски-то он сбросит. А вот комично напяленные и закрепленные посмешнее бронежилеты с пластинами сорвать в воде ему будет трудно, да и глубина тут… Черт ее знает, какая тут глубина. Маркизова лужа [14]мелкая, но всяко раз плывем – тут есть где тонуть…

Катер останавливается. Прыгнувшие за борт собрались в кружок, вижу, что начали нырять. Черт, а далеко мы усвистали от места падения, если они, конечно, правильно засекли место. Прошибает самый настоящий ужас – если его не найдут, получится, что мы потеряли хорошего парня на ровном месте, просто по глупости, еще и ржали как идиоты. Тошный ужас, ледяной какой-то, сжимающий внутренности – аж дыхание комом встало.

Переглядываемся с Надеждой.

– Давайте-ка место подготовим. Если и не искусственное дыхание делать, то греть несколько человек придется точно.

Она подбирает разбросанную прыгнувшими в воду одежду и обувь.

Места на посудине не густо, но находим, где тепло и где можно разместить замерзших людей. На душе мерзко.

– Ничего, он курсант, они плавать умеют, – бормочет скорее самой себе в утешение побледневшая медсестра.

А по часикам уже больше пяти минут прошло. Катер тихо дает задний ход. Еще не хватало, чтоб кого винтом секануло. Совершенно дурацкая мысль проскакивает: «А еще хорошо, что акул у нас тут не водится». Свинцовая мутная водичка плещется совсем рядом, и гулко раздаются голоса.

Капитан лайбы вертится тут же, что-то сопоставляет.

– Эй, левее возьмите и метров десять к берегу! – кричит кто-то из саперов ныряльщикам.

– Точно! Левее надо!

– Ни хрена, они правильно место взяли!

Время ощутимо тикает внутри черепной коробки. Его потерю просто ощущаешь физически. Словно оно течет как песочек, только это не песочек, а жизнь отличного, талантливого и еще толком не пожившего мальчишки…

– Уже десять минут прошло, – мертвым голосом шелестит рядом Саша.

– Ничего, ничего, вода холодная, мозг в таких условиях кислородное голодание выносит устойчиво… – таким же шуршащим, как старая газета, голосом выдавливаю я.

Капитан тем временем отгоняет тех, кто собирается лезть на помощь, популярно объясняя, что в воде и так до хрена купальщиков. Водолазы, а они все там, с Рукокрылом рявкают чуть не хором, чтоб к ним не лезли.