Оборона дурацкого замка. Том 3 - Макар Ютин Страница 20

Стас бросился к телу, упал перед ним на колени. Липкая, зеленоватая от болотного света гнилушек кровь моментально испачкала полы его латанной-перелатанной одежды. Ему было все равно. Значение имело только холодеющее на руках тело и темные порезы. Мышцы расслаблены, голова безвольно мотыляется из стороны в сторону, глаза — мутные стекляшки в ореоле из грязи и крови на лице и лбу.

Кань был мертв, это казалось очевидным даже такому профану, как Саргон. Он ведь, на самом деле, не слишком часто сталкивался с тяжелыми или смертельными ранами. Такими, когда не знаешь, доживет ли твой напарник до лазарета, до завтра, до конца минуты. В прошлые циклы он видел смерть: как собственную, так и других членов отряда.

Она могла быть какой угодно: кровавой, внезапной, жестокой, шокирующей. Но, по иронии судьбы, никогда — неопределенной. Череп Сяня взорвался от удара хорна на глазах у всего отряда. Юлвею голову обычно отгрызали, десятника чаще всего затаптывали, остальным — как повезет. Лишь Уру с Канем до сего момента как-то умудрялись избегать своей гибели. Даже в том случае, когда уничтожалась вся команда и погибал сам Стас.

Взрыв ловушки на Насыпи, рога хорнов, удары демона-культиватора, а также другие пережитые ужасы убивали сразу, наповал. Особняком стояла лишь атака Придворного, но тот и не ставил перед собой цели уничтожить врагов с первого же раза. Просто отмахнулся от мошек, чтобы прихлопнуть их позже, после драки с главным тараканом на кухне. Кто же знал, что дрозофилы окажутся такими назойливыми и кусачими?

Зато теперь Стас получил новый опыт. Познал очередную грань войны. Грань, когда твой товарищ может показывать признаки жизни, стонать или даже встать в строй после первой помощи… И все равно умереть.

Тихо и незаметно -на твоем горбу по дороге в госпиталь. Мельком и бессмысленно — в строю, когда боль от раны вкупе с потерей крови сделают его слишком слабым для отражения очередной атаки. Долго и мучительно — на земле, от раны в живот или отрубленной конечности, пока ты сам будешь бегать вокруг и выть на всю округу от страха и бессилия, невозможности хоть чем-то помочь.

"Почему?! Я ведь все рассчитал верно! Он не получил ничего серьезного…"

Какая-то часть Стаса все еще следила за боем. Тот самый "наблюдатель у монитора" сейчас оказался на диво полезен. Не важно, чем занимается основное тело: воюет, медитирует, оттачивает рефлексы — очищенная от сиюминутных желаний и чувств частица сознания бдила за обстановкой вокруг лучше любого часового.

Стас подтащил тело товарища поближе к огоньку свечи и остановил свой взгляд на поверхностных, совсем неопасных ранах, сквозь которые так быстро утекла молодая жизнь. Он понимал, что поступает неправильно, что нужно драться, а не пялится на труп сокомандника. Нужно. Хотя бы для того, чтобы количество трупов не увеличилось. Вот только прежде всего Стас точно хотел разобраться в том, что же убило последнего сына Ваня.

"Яд? Инфекция? Особое строение зубов, как у фламберга? Болевой шок? Нет, не думаю".

Он не хотел признавать этот факт, но давно уже отучился от глупой привычки врать самому себе. Кань умер от этих самых поверхностных ран, нанесенных мелкими, острыми зубами-пилами. Ничего сверхестественного. Никаких воспалений на коже в местах разрывов, которые, он читал, должны оставаться от подобных ядов. Плюс обычный, непримечательный характер самих ран, без клочьев мяса и параллельных разрезов.

"Он умер от потери крови. Если бы я только кинул ему пару тряпок или просто сказал перевязать раны, заставил, окрикнул голосом. Явно же пацан получил шок после падения и боли от жутких зубов. Надо признать, меня подвела очередная привычка мерить людей по себе", — Горько усмехнулся Стас.

"У него ведь нет такого количества высоких характеристик, сколько имеется у меня. Самая большая, ловкость, у Каня едва перевалила за десятку. Он провел только один бой на стене и еще один — на Насыпи. И то — в заднем ряду. Я дрался в несколько раз больше из-за временной петли, к тому же взрослое сознание, великолепное по местным меркам образование, общество иного типа, а также постоянное ощущение собственной смерти не способствуют набору иллюзий.

Молчу уже про мои особые отношения с Ци, про возможность хоть сейчас прорваться к настоящей культивации, пусть и на самый низкий уровень Собирателя Ци. Стоит лишь потратить сутки на очищение мелких каналов и обратить, наконец, сердце в пурпур. Ничего из этого не перепало обычному, пусть и довольно юморному, а также талантливому пацану. Прекращай мерить людей по себе, Саргон, и начинай привыкать к их слабости. Силе тоже, но слабости — в первую очередь".

Он сжал зубы так, что услышал их протестующий хруст, но все же нашел в себе силы просто опустить тело между двух свечей с черепами. По крайней мере, так его не смогут тронуть оставшиеся без носителя паразиты. Стас положил его и тут же отвернулся, не желая, чтобы подобная сцена впечатывалась ему в память. Он не стал ничего говорить, слова над покойником в такую ночь, с таким противником и такой способностью, как "Time is Alter" покажутся скорее мелкой издевкой. Поэтому он выпрямился и пошел обратно. Лишь тихо вздохнул, а когда эмоции стали зашкаливать, отработанным движением сконцентрировал их, стянул в шар, а затем переработал в духовную энергию.

Пора было сосредоточиться на бое вокруг. Он и так потратил слишком много времени на ритуальные действия. Его второе сознание уже целую минуту подавало недвусмысленные сигналы. Враги подбирались все ближе, силуэты Акургаля, Камея, Уру и Ма окончательно скрылись из виду пеленой мглы, зато вместо них появились мрачные фигуры лезущих на стену зомби. А где-то впереди группа мертвецов окончательно добила Ваня.

Примерно в тот же самый момент, когда дернулось, чтобы окончательно остановится, маленькое сердце его сына. Кажется, пожилой мужчина еще мог сражаться. Кажется, он не успел заметить смерти своего ребенка. Однако в какой-то момент просто опустил руки, как будто почувствовал, что случилось непоправимое и не стал испытывать судьбу. Наверное, как и все отцы, не хотел заставлять своих детей ждать слишком долго. Пускай. Стас не вправе упрекать его за такую слабость. Зато их бесфамильная, но крепкая семья вновь собралась вместе.