Разжигая пламя - Ольга Ясницкая Страница 20

За окнами кареты медленно проплывали свежевыкрашенные фасады домов, торговые лавки и закусочные, входы которых украшали пёстрые гирлянды бумажных цветов. Простолюдины в бесцветных одеждах скромно жались к краю тротуаров, дамы в вычурных убранствах шествовали под руки с такими же вычурно разряженными кавалерами. Но стоило взглянуть отстранённо, поверх всего, сразу становилось видно, насколько обезличивает толпа, отнимает статус и обесценивает роскошь, смешивает краски в поток живой реки, стремительно стекавшейся к Центральной площади, где ожидалось выступление короля. По традиции, после высокопарных речей и очередных обещаний лучшей жизни, прямо в толпу выбрасывались десятки тысяч золотых. И, очевидно, даже представители благополучных слоёв общества не брезговали щедростью монаршей длани.

Ровена рассматривала витрины и окна домов, воображая себя на месте дочери какого-нибудь купца, чтобы хоть как-то справиться с тревожным ожиданием. Вот она в лёгком платье и в забавной шляпке с шёлковой лентой спускается в кофейню, украшенную вазонами с разноцветными петуниями; занимает свободный столик и, наслаждаясь ароматным чаем со свежей сдобой, с любопытством наблюдает за прохожими. А после, взяв под руку приятельницу, живущую по соседству, прогуливается по мощёным улочкам, вдыхает аромат цветов и сплетничает о каком-нибудь кавалере, настырно требующем её сердце и руку в придачу.

От такой картины на душе стало тепло и уютно. Ровена даже почувствовала лёгкий укол зависти к сверстницам, живущим лёгкой и беззаботной жизнью без страхов и не знающим бессонных ночей.

Кортеж продвигался до безобразия медленно из-за бесчисленных желающих пополнить свой карман парой монет и хотя бы одним глазком взглянуть на королевскую семью. Дорога, на которую в иной день понадобилось бы не больше пятнадцати минут, сегодня заняла уже больше часа.

Кузины не умолкали ни на минуту, перемывая косточки каждой знакомой фрейлине. Как бы ни раздражала Ровену их болтовня, она всё же старалась прислушаться к ней, желая отвлечься от предстоящего, но поджилки предательски тряслись, а мрачные мысли то и дело заставляли воображение рисовать самые пугающие сцены, где дядя застаёт её с уруттанцами, обвиняет в заговоре против короны и приказывает немедленно казнить.

План Максиана, казавшийся таким безупречным, словно бы трещал по швам, что та ветхая сорочка, полвека пролежавшая в сырой каморке.

Казалось, через бесконечно долгое время кортеж остановился. На площади воцарился настоящий хаос: назойливые крики и аплодисменты, ржание коней и не прекращающийся ни на минуту галдёж сводили с ума и без того воспалённый от тревог и недосыпания разум Ровены.

Кучер услужливо открыл дверцу кареты, а алые львы принялись бесцеремонно разгонять любопытных зевак, освобождая дорогу королевской семье.

Пропустив кузин вперёд, Ровена нерешительно спустилась на мостовую и огляделась. Сразу бросилась в глаза синяя вывеска в форме капли. Вот почему Максиан выбрал Сапфировую Слезу: она буквально в пяти шагах от кортежа. Но без Семидесятого даже эти пара шагов казались бесконечно длинными километрами.

С натянутой улыбкой Ровена последовала за кузинами, рассеянно кивая и помахивая рукой приветствующей их толпе. Пятьдесят Девятая не отставала ни на шаг. Как бы случайно замешкав, Ровена поравнялась с телохранительницей и незаметно для других дёрнула за рукав:

— Видишь синюю вывеску? Нам нужно туда.

В ответ та коснулась запястья двумя пальцами, заверяя, что всё по плану.

Площадь пестрела уже успевшими намозолить глаза гирляндами и бумажными фонарями; толпа живым морем колыхалась у высокого парапета в ожидании начала торжества. Гомон, казалось, заполонил весь мир и невидимым потоком проник в каждую клетку тела, заставляя дрожать от нетерпения.

Надменный Юстиниан с важным видом поднялся на сцену, и толпа с новой силой взорвалась восторженными криками. Королева приподняла подол бархатного платья и бабочкой запорхала вслед за мужем. Манто из куньего меха, выкрашенное в тёмно-зелёный, переливалось на солнце чистейшим изумрудом. Остановившись рядом с королём, она небрежно подняла ладонь, приветствуя свой народ. Корнут с Максианом неподвижно застыли позади королевской четы в ожидании начала торжественной речи.

Кузины выхватили из рук служанок корзины с тепличными розами и поспешили к родителям, со слащавой улыбкой на устах бросая цветы в толпу. В ответ та наградила их аплодисментами и восторженными возгласами.

Ровена приняла такую же корзинку и неуверенно поднялась к родственникам. Рассеянно разбрасывая розы, она пыталась справиться со стремительно нарастающим волнением: до речи Юстиниана оставалось совсем чуть-чуть. Если получится сбежать сразу, в её распоряжении будет около получаса. Нужно проделать всё естественно, не вызвав ни малейших подозрений.

Корнут вышел вперёд и, вытянув руку в приветствии, с чувством и расстановкой принялся повторять уже затёртую до дыр, но ставшую традиционной для праздника легенду об основании первого города Прибрежья.

Мысли Ровены метались, будто рыбки в пруду, напуганные камешком, брошенным проказливым мальчишкой: каждая минута дорога, если не успеет, уруттанцы никогда не согласятся встать на её сторону, а раз уж Максиан посчитал важным заполучить их в роли союзников, значит, так оно и должно быть. Подводить его нельзя.

От переживаний закружилась голова, бросило в жар. Она стянула лайковую перчатку и смахнула испарину со лба.

— Что с тобой? — королева недовольно нахмурилась.

Какая удача! Лучшего момента и не подобрать!

— Что-то мне нездоровится, тётушка, — она попыталась сделать голос как можно слабее и в подтверждение своих слов пошатнулась, грозя рухнуть прямо посреди сцены. Пятьдесят Девятая ловко подхватила её под руку, словно почуяв, когда нужно подыграть.

Королева презрительно скривила губы:

— Только этого не хватало! От тебя сплошные неприятности, Ровена! — она повернулась к стражнику. — Отведи принцессу к экипажу и принеси ей воды.