3d, или Дела семейные - Салма Кальк Страница 20

Элоиза выдала семье отредактированную версию причин ухудшения своего самочувствия, кратко спела хвалу Доменике Секунде за её мастерство и участие и затворилась в своих комнатах. Да-да, в этом доме у неё по-прежнему имелись свои комнаты. На втором этаже, с видом на внутренний двор, заросший вьющимися растениями. Просторная белая спальня, небольшая гардеробная, кабинет-гостиная с зеркалом во всю стену, вдоль зеркала — станок, в юности она провела у этого зеркала и этого станка много часов.

Тётушка Женевьев была дамой занятой, она преподавала в Сорбонне тонкости старофранцузского языка. Хозяйским взглядом проследила за водворением Элоизы в комнаты и прошествовала дальше по своим делам. Дядюшка Жан выспросил все новости про неё саму и про всех остальных, и тоже вернулся к своим делам, впрочем, он всегда старался по возможности заглянуть к ней в комнаты и спросить — всё ли хорошо и не нужно ли с ней посидеть и поговорить.

Пару раз они поговорили. Элоиза попыталась окольными путями вывести разговор на Себастьена, и ей это почти удалось… но прямого вопроса она не задала, а воздействию дядюшка не поддавался. Ничьему и никакому. Полина когда-то рассказала, что это дело рук Розамунды, её, Элоизиной, матери. «На всякий случай» — хмыкнула Полина, передавая материны слова. Более того, Жан чувствовал подобные воздействия, и Полина не знала — это тоже подарок Розамунды, врождённое свойство ума или приобретенное в процессе полной опасностей жизни умение. Поэтому разговор о Себастьене пришлось отложить.

Первые три дня Элоиза практически не вставала с постели. Разве что утром спускалась в столовую за парой чашек кофе и вечером приходила на ужин с Жаном, Женевьев и Марго — если Марго оказывалась дома, конечно.

Марго активно посещала разного рода выставки, презентации и прочие подобные мероприятия, и очень звала Элоизу присоединяться, уверяла, что в весёлой компании шов заживёт быстрее. Элоиза отмахивалась — не хотела она никаких весёлых компаний. Хотела отдохнуть и стать собой, прежней и деятельной.

* 33 *

Вечером пятницы в особняк Шатийонов потянулись гости. Дядюшка Жан заперся с кем-то в кабинете, и горничная Франсуаза носила туда поднос за подносом закуски, сладости, чай и кофе. Тётушка Женевьев вернулась домой из университета в компании двух коллег с кафедры, они заняли гостиную на первом этаже, пили там кофе и обсуждали организацию конференции, которая должна была произойти через месяц. Марго пропадала где-то в городе. И оттого неудивительно, что когда Филипп заскочил на минутку и привёз на выходные к деду и бабушке дочь и племянницу, то они послонялись немного по дому, а потом поскреблись в дверь к Элоизе.

Николь де Шатийон, дочери Филиппа, недавно исполнилось шестнадцать лет. Её кузине Софи де Шатийон, дочери Поля, предстояло отметить шестнадцатилетие через три месяца. Барышни прилично учились в школе, занимались танцами, как то положено юным девам — интересовались красотой, модой и молодыми людьми, и обожали тётку. Тётка нечасто навещала дом, в котором появилась на свет, но когда это случалось, то общалась с племянницами много и с удовольствием.

Сначала они просто посидели с ней, рассказали свои новости и расспросили её про операцию. Им было любопытно всё — и что она помнила из операционного дня, и как её готовили, и как потом лечили. Николь не так давно оперировали по поводу аппендицита, и воспоминания были ещё совсем свежи.

Потом они спустились вниз поужинать, и, наверное, разговаривали бы долго, но у Элоизы пробудился телефон, и отклонять этот звонок она не собиралась ни при каких обстоятельствах. Она сказала, что вот прямо сейчас перезвонит, отправила барышень смотреть кино в их комнаты, а сама вернулась к себе, заперлась крепко и перезвонила.

Они с Себастьеном созванивались каждый вечер и говорили друг другу хотя бы по паре слов. Шарль всё ещё председательствовал в жюри фестиваля, поэтому все, кто его сопровождал, в Рим пока не вернулись. Себастьен рассказывал о том, что с ними всеми произошло за день, а Элоиза в ответ — о снах и книгах.

Семейство не обращало внимания на эти долгие разговоры — мало ли, что Элоиза у себя делает, она вообще почти всегда сидит у себя и что-то делает. Нет, её можно спросить и она расскажет, но её рассказы могут быть так странны… поэтому её обычно не спрашивали.

Зато не замечать розы было невозможно. Первая корзина появилась в особняке на следующий день после приезда Элоизы. Это были несравненной красоты цветы с тёмно-красными бархатными лепестками, на прилагавшейся карточке было написано просто — «Для Элоизы». Курьер выяснил, когда обитатели особняка бывают дома, и на следующий день появилась корзина меньшего размера, зато цветы были белые с красной каймой. И сопровождались ровно такой же карточкой. На следующий день роза была одна, но какая! Гигантских размеров цветок был насыщенного фиолетового цвета.

— Элоиза, у твоего поклонника прекрасный вкус и богатая фантазия, — изрекла тётушка Женевьев. — И не сомневайся, это комплимент.

— Элоиза, этот человек спланировал кампанию правильно, — рассмеялся дядюшка Жан, когда ему предъявили вторую по счету корзину.

Ага, еще бы он планировал неправильно, усмехнулась про себя Элоиза, кто учил-то?

— Это то, что я думаю? — спросила Марго.

— А я не знаю, о чем ты думаешь, — покачала головой Элоиза.

— Это тот человек, о котором ты рассказывала зимой?

— Да, — и не отвертишься теперь, сама всё рассказала, кто только за язык тянул!

— Когда мы увидим его? — стремительному натиску сестрица тоже явно училась у отца-генерала.

— Представления не имею. Он, вообще-то, при деле, не то, что я.

— А что ты? Регенерируешь и тоже будешь при деле. Но правда, пригласи уже его в гости, что ли. Весь дом умирает от любопытства!

— Дому определенно нечем заняться, — буркнула Элоиза и ушла к себе.

Впрочем, розы она держала в своих комнатах.

В субботу племянницы вывели Элоизу в город. Она попросила одну из дядюшкиных машин и свозила барышень выбрать новые платья, туфли и ажурные чулки к мероприятию в их школе, потом они пообедали в городе, потом погуляли, выпили кофе с блинчиками, и вернулись домой уже к ужину.

Конечно же, нашествие роз мимо юных дев не прошло. Они оценили те, что уже стояли в комнатах тётки, попытались выспросить, от кого они, но, как и остальные Шатийоны, не преуспели. Но субботнюю корзину доставили в тот момент, когда они, вернувшись вместе с Элоизой с прогулки по городу и переодевшись, спустились к ужину. На этот раз корзина оказалась с высокой ручкой, обвитой вьющимися побегами, и все стебли были усыпаны махровыми цветами нежно-розового оттенка. Барышни выскочили в прихожую, устроили ритуальный танец вокруг корзины, вытащили карточку, изучили её вдоль и поперёк, а потом приступили с расспросами к курьеру.

— Скажите, неужели вы и вправду ничего не знаете о том, кто посылает нашей Элоизе эти розы?

— Я знаю только, что этот господин звонит нашему хозяину ещё до обеда и просит показать ему все цветы, какие у нас есть. И выбирает, какую корзину отправить сегодня. Я-то, милые барышни, ни разу с ним сам не разговаривал, вы ведь понимаете!