Рунные витражи - Марина Ясинская Страница 20

«Ты всё равно не убежишь, Эдвард Хант».

Я перегнулся через леера. Внизу бушевал океан, брызги воды, как брызги тьмы, пучина, словно бездонная пропасть. Я шагнул в нее, и вода приняла мое тело.

Я проснулся от собственного крика.

Моя правая рука была зажата в медицинском зажиме, скорее напоминавшем тиски. Рядом находился Готфрид по прозвищу Костоправ – мой спаситель и одновременно мой мучитель. Он подобрал меня на берегу почти бездыханного, и теперь я снова в пригороде Лондона, живу в его доме.

«Излечение всегда проходит через боль», – любил поговаривать Готфрид, колдуя над моей рукой. В качестве обезболивающего он окуривал меня какими-то благовониями, и их запах смешивался с запахом моей крови.

«Сам по себе опий вреден, но стоит в него добавить вытяжку из африканской лианы – о! Тогда он превращается в поистине чудодейственное снадобье, погружающее в чудесные сны», – говорил Костоправ, держа в руках окровавленные щипцы.

В мареве сквозь дым и крик мой мучитель казался монстром, съедающим мою руку – палец за пальцем, кость за костью. Пытка с небольшими перерывами длилась целый месяц. Когда я приходил в себя, то мог уйти – и уходил, но возвращался за следующей порцией боли и запахом благовоний, который хотелось вдыхать вновь и вновь. Я вырывался из тисков и кричал, что убью проклятого Костоправа, но тот только смеялся и снова принимался за свое дело, заменяя мои раздробленные кости на целые. Я не знал, где он их брал. Не спрашивал. По вечерам к Готфриду приходили какие-то мрачные личности, иногда оставляли мешки и звенели монетами на выходе.

Через месяц я уже мог сгибать пальцы. Но это была не моя рука – до кисти ее покрывал слой меди с подвижными сочленениями. Внутри нее находился миниатюрный пароэфирный двигатель, и, когда я шевелил пальцами, сквозь тонкий металл раздавалось тихое звучание камертонов. Еще через неделю Готфрид вложил мне в руку кили.

– Неплохо, – сказал он, когда я прострелил центр мишени, стоящей в конце узкого переулка за его домом.

– Я не буду больше стрелять, – ответил я, глядя на пистолет. Из его дула вырывалась струйка пара. Внутри все еще дребезжал камертон, превративший энергию испарившейся воды в чистый эфир, вытолкнувший пулю.

Переулок был похож скорее на место для казни. Расстрелянная мишень с продырявленным центром сползла по стене.

– Неплохо, но недостаточно быстро для стрелка, – продолжил Костоправ, будто не замечая моего ответа. – Хотя ты заслужил поощрение.

Он бросил мне закупоренную склянку, в которой клубился туман благовоний. Я стоял и наблюдал за тем, как его потоки, словно живые, пытаются вырваться на свободу. Готфрид усмехнулся и пошел к узкой дверце черного хода, но вздрогнул, остановился и оглянулся, когда брошенная мною склянка разбилась о каменную стену. Всё так же усмехаясь, он пожал плечами и вернулся в дом, а я упал на колени, собирая трясущимися руками осколки стекла, сохранившие желанный аромат.

* * *

– Зачем я тебе? – спрашивал я у Готфрида.

Я жил у него в особняке. Мне больше некуда было пойти – не было ни дома, ни семьи. А здесь был Готфрид и запах опиума, смешанного с африканской лианой. Я уже узнал, чем занимается Костоправ. За скромной внешностью скрывался делец, поставляющий из Нового Света безмолвных слуг. Наверное, каждый третий силлвант в Лондоне проходил через его руки, ведь многие предпочитали покупать молчаливых слуг контрабандой, в несколько раз дешевле, чем у Вест-Индской компании.

– Каждый человек для чего-то нужен, – пожал плечами Готфрид. – Главное найти для него применение.

В тот вечер ушел очередной гость, и довольный Костоправ, насвистывая себе под нос, собирал на столе скелет какого-то монстра. У него уже было несколько костяных марионеток, с помощью которых он порой разыгрывал целые сценки, дергая за тонкие нити.

– Ты станешь моей правой рукой, держащей оружие, – сказал он.

– Нет! Я не буду больше убивать!

Рука временами все еще нестерпимо болела, и я баюкал ее, словно так можно было унять боль. Тогда Готфрид хитро улыбнулся и покатал по столу склянку с плененными благовониями. Я завороженно наблюдал, как за стеклом перемешивается вязкий молочный туман. Затем сжал зубы и резко повернулся, собираясь выйти из комнаты, но меня остановил возглас Костоправа:

– Стой! Сегодня для тебя будет работа!

Я остановился, и Готфрид продолжил:

– Знаешь, некоторые силлванты оказываются порчеными, не хотят работать и бегут от хозяев. Редко, но такое случается – в отличие от вестиндцев, у нас нет ни времени, ни возможности тщательно проверять товар. Мы не вправе допускать такие промахи и лишаться клиентов. В общем, вчера силлвант сбежал у одного из наших покупателей. В последний раз его видели где-то в трущобах рядом с Чансери-лейн. Найди беглеца.

– Найти?

– Да, найди и убей. Он уже ни на что не сгодится.

– Нет.

Готфрид бросил мне склянку с плененными благовониями, и я автоматически ее поймал.

– Меня узнают, – сказал я.

Костоправ протянул мне медную маску.

– Не показывай свою левую руку, надень перчатку, и тебя примут за безмолвного слугу.

Маска улыбалась замершей улыбкой.

– Тогда мне нужен револьвер, а не эта пароэфирная дрянь, – положил я на стол свое оружие, и Готфрид довольно улыбнулся. Его улыбка чем-то напоминала искривившийся рот маски.

Уже перед выходом я спросил:

– Почему ты не посылаешь за беглецами своих силлвантов?

– Они слишком тупы, – Готфрид больше не обращал на меня внимания, возясь с костяной марионеткой. – Для этого нужен человек. Такой же послушный и исполнительный, но способный на самостоятельные решения.

Я нашел сбежавшего силлванта возле одной из пустых лачуг. Невдалеке находился квартал юристов, где высились каменные дома, а здесь росли, словно грибы-поганки, грязные лачуги с заклеенными старыми газетами окнами. Из одного выглядывало изъеденное оспой лицо, и было непонятно, кому оно принадлежало – мужчине или женщине. Силлвант стоял и смотрел на черный проем двери, и даже не обернулся, когда я остановился за его спиной и взвел курок револьвера.

– Обернись, – сказал я.

Силлвант послушался. Я прицелился в его медную маску и снова оказался на войне.

«Берегись, Эд!» – кричал Адриан.

Прямо на меня выскочил узкоглазый, замахиваясь ружьем со штыком. Адриан выстрелил, и мой враг свалился на землю. Я прицелился во второго. Китайцы бежали цепью, контратакуя из крепости Дайгу, когда наше наступление захлебнулось, и мы начали отступать. Среди противников прямо на нас шел русский самоход «Харалуг» – адское изобретение, механический гигант, повторяющий действия сидящего в нем механика. Движения рук и ног передавались через хитрые системы рычагов на пароэфирные приводы, и железный голиаф, словно человек, переставлял ноги, поливая все огнем из пароэфирных пулеметов. Стволы вращались в вытянутых руках. Гиганта окутывал горячий пар.