Оборотень. Новая жизнь - Марк Даниэль Лахлан Страница 20

– Инструкции на столе. Лаборатория соответствует вашим нуждам, – сказал Хауссман. Это был не вопрос: он говорил безапелляционным тоном.

Макс заметил, что поведение представителя Аненербе в считаные секунды изменилось.

– Мне понадобится пишущая машинка, – произнес Макс.

Нужно же ему на чем-то напечатать письмо с отказом от должности!

– Она уже в пути. Это ведь СС, не забывайте, и наш девиз – эффективность.

– Да. А сейчас я хотел бы вернуться к жене.

Как это могло случиться? Как могло произойти, что то, о чем он думает, невольно сорвалось с его губ? Настроение Хауссмана, похоже, снова резко изменилось: оно стало по-настоящему суровым и мрачным.

– Сначала дело, – отрезал профессор, усаживаясь за крошечный стол. – Гиммлер прислал мне папку с вашим делом, и я набросал планы, кое-какие из предложенных там экспериментов. Не скрою от вас, Фоллер, в настоящее время я прекрасно обошелся бы без всей этой возни. Тем не менее Гиммлер всегда получает то, что хочет, и это правильно; а хочет он в данном случае, чтобы вы исследовали возможность стимулирования экстрасенсорных способностей мозга, в основном телепатии, с помощью лоботомии. Подробности найдете в папке, лежащей на вашем столе. Боюсь, я не смог обеспечить вас автоматической пилой для распиливания черепа, так что пока вам придется обходиться старым проверенным способом – применяя нелегкий физический труд. Вжик, вжик, вжик, вжик… – Хауссман показал, как нужно будет пилить. – Кстати, особо здесь не обустраивайтесь, не стоит. Если – точнее, когда – вы облажаетесь, вы вылетите отсюда в два счета.

– Обратно в Зальцгиттер, – пересохшими губами прошептал Макс голосом умирающего от жажды человека, который произносит слово «вода».

– Ну нет. Тогда вы потерпите неудачу как доктор, а те, кто потерпел неудачу у нас, не добьются успеха нигде. Думаю, наиболее предпочтительным вариантом для вас будет фронт. Вероятно, для вас будет лучше оказаться стрелком на нашем бомбардировщике – попробуете свои силы на английских парнях, летающий на «Спитфайрах» ^[9]. Кстати, я почти уверен, что смогу сделать так, чтобы ваша жена осталась здесь. – В интонации Хауссмана чувствовалось какое-то жестокое злорадство, как будто он смаковал мысль об ужасной участи, которая могла ожидать Макса.

– Вы не можете так поступить.

Жаркий воздух тесной кельи, казалось, сразу же остыл.

– Так вы еще ничего не поняли, да? – прошипел Хауссман, подавшись вперед. – Это СС. Может быть, вы уже заметили, что мы здесь действуем абсолютно иначе. Мы, черт возьми, делаем что хотим! И если вы разыграете свою карту неправильно, можете считать себя счастливчиком, если вдруг не угодите в концентрационный лагерь. А теперь прикиньте, где при этом окажется ваша красавица-жена?

Было понятно, что Хауссмана приводило в ярость как раз упоминание о красоте Герти. Макс присмотрелся к своему коллеге-доктору. Толстое, похожее на мяч тело, щеки в прожилках вен, редеющие волосы и пятнами загоревшая на солнце кожа на голове, напоминавшая срез колбасы. Была ли фрау Хауссман красавицей? Сомнительно.

Большое кресло с высокой спинкой стояло перед Максом, как угрюмый призрак, предвещавший беду. Теперь он понял, что к этому креслу будет привязана несчастная обезьяна. Интересно, как они себе это представляют? Он будет каждый раз перелезать через окровавленного примата, чтобы попасть к своему рабочему столу? И как можно оперировать в таком ограниченном пространстве?

Во рту у Макса пересохло, у него началось сильное головокружение. Это было совершенно не то, чего он ожидал. Известно ли кому-нибудь о надругательствах, которые происходят в этом подразделении СС? Макс не мог поверить, что Гиммлер разрешает им подобное. До него, конечно, доходили страшные истории о лагерях, но тогда он считал, что это просто слухи, распускаемые, чтобы держать в страхе сознательных оппозиционеров, несогласных с режимом, и преступников. Да, Макс предполагал, что может время от времени столкнуться с жестоким обращением, но менее чем за час пребывания в замке успел стать свидетелем того, как одного человека до смерти забивают ногами, увидел десятки людей, едва не умирающих от голода и жестоко третируемых, познакомился с добродушным доктором (который в качестве подарка в честь их прибытия на новое место предлагал пристрелить при них заключенного), а также с высокопоставленным аристократом, чьи моральные устои были как у настоящего вампира.

– С минуты на минуту вам доставят объект, и можете приступать. – В этот момент в дверь постучали. – Ага, вот и он – ваш шимпанзе, только что из зоопарка!

Хауссман открыл дверь. За ней был охранник, вернувшийся с пишущей машинкой. А перед ним смиренно стояла полусогнутая фигура заключенного в лагерной робе. На груди у него был розовый треугольник.

– Ввести сюда эту обезьяну! – скомандовал Хауссман.

Охранник грубо втолкнул заключенного в комнату, не выпуская из рук пишущей машинки. Макс едва не выставил руки вперед, чтобы воспрепятствовать такому обращению со стариком, но потом передумал. Еще не время. Макс инстинктивно понимал, что сначала ему надо понять, как тут все устроено, прежде чем предпринимать какие-то меры.

– Вот ваш объект, – сказал Хауссман. – Должен сказать, я очень сожалею, что лишен удовольствия лично искромсать этого ублюдка.

Максу казалось, что он находится на корабле, который только что врезался в айсберг: ему почудилось, будто пол под ним зашатался. Он ведь всего лишь Макс Фоллер – обычный молодой человек, не хватающий с неба звезд, балагур и любитель поострить, а не какой-то палач-мучитель. Он не станет этого делать.

Охранник тоже вошел в комнату. Теперь их было уже четверо там, где и вдвоем было бы тесновато. Но ни Хауссмана, ни охранника это, похоже, нисколько не смущало.

– Предполагалось, что я буду работать с шимпанзе. Я должен экспериментировать на животных. – Максу пришлось отклониться назад, чтобы, образно говоря, не поцеловаться с Хауссманом.

На самом деле в его работе вообще ничего не предполагалось. Это была чистая фикция, паутина из вымыслов. Возможно, он и упоминал там об экспериментах на животных, но уж точно не просил для этого шимпанзе. Шимпанзе он как раз любил.

– Мы не можем обеспечить вам настоящего шимпанзе.

– Почему это?

– Потому что шимпанзе охраняются законом. А эти недочеловеки – нет. Я не готов пойти на преступление, герр Фоллер, даже если этого требуют интересы науки.

Ах вот как – уже, значит, герр Фоллер? Не офицер медицинской службы, не доктор Фоллер – герр Фоллер. Как ни удивительно, Хауссман говорил при этом абсолютно серьезно. Похоже, он опасался, что Макс может настоять на том, чтобы оперировать именно шимпанзе.

– Распишитесь, – сказал Максу охранник, сунув ему планшет с каким-то документом.