Солнечный ветер - Валерий Рощин Страница 2

СССР; Москва; ГНИИ авиационной и космической медицины – Московская область; Звездный городок

Октябрь – ноябрь 1977 года

Одноместная палата центрального корпуса ГНИИ космической медицины совсем не походила на палаты обычных городских больниц или клиник. Специальная широкая кровать с регулируемым наклоном изголовья, кондиционер, небольшой холодильник, журнальный столик перед удобным креслом, цветной телевизор на ножках, на большом окне горизонтальные жалюзи. Над кроватью пульт управления светом и вентиляцией, рядом кнопка вызова медицинского персонала.

По телевизору транслировался выпуск новостей.

– Запущенный в августе этого года первый блок Чернобыльской атомной электростанции функционирует в штатном режиме, выдавая расчетную мощность – девятьсот двадцать пять мегаватт… – вещал с экрана диктор.

На кровати под тонким одеялом лежал Сергеев. В кресле, развернув к свету тонкую стопку стандартных листов, сидел Николай Павлович Анисимов и внимательно читал довольно длинный отчет о космическом полете.

В палате, не считая приглушенного голоса диктора первого канала, было удивительно тихо. То ли из-за капитальных оконных рам, то ли благодаря тому, что клинический корпус ГНИИ стоял в глубине института, и звуки проезжавшего по ближайшей улице транспорта до него не долетали. Из коридора корпуса тоже не доносился привычный для типичной советской больницы гомон, потому как на этаже имелось всего шесть палат, пять из которых на сегодняшний день пустовали, а Сергеев оставался единственным пациентом.

Сашка лежал на спине. Глядя в белый матовый потолок, он ждал, когда шеф закончит изучать его письменные труды. Настроение было – хуже не придумаешь. Проведенные в ГНИИ трое суток тянулись так, словно в каждом часе было не шестьдесят минут, а все триста. Только сон отгонял мрачные мысли и возвращал организму относительную свежесть.

– А вот здесь ты упомянул мелькнувшую тень, – сказал Анисимов, – и тут же поставил замеченное под сомнение. Как это понимать?

Сергеев нехотя пояснил:

– Тень наблюдал Байдуков. Да и то… скорее показалось. Он позвал к иллюминатору, я подлетел, посмотрел, но ничего не увидел. Устали мы к тому времени, Николай Павлович, вот и мерещилась всякая всячина.

– Тогда лучше вычеркнуть это предложение. Незачем морочить голову членам комиссии.

– Как скажете. Там все равно половину переписывать.

– Почему половину? – оторвался от отчета Анисимов. – Ты еще что-то вспомнил?

– Некоторые детали. Лежу тут, потолок изучаю… Делать все равно нечего, вот и восстанавливаю полет поминутно.

– Это правильно, Саша. Чем подробнее составишь отчет – тем лучше. Для всех лучше, включая вас с Байдуковым…

Последняя фраза задела за живое.

– Вы нам не доверяете? – мрачно выдавил космонавт. – По-вашему, мы сами придумали и невидимый объект, и связанные с его появлением отказы?

– Да ничего вы не придумали! Его вообще заметили не вы, а операторы дальнего радиолокационного контроля, – поморщился заместитель начальника Центра подготовки космонавтов. – И доверие к вам абсолютное. Просто тех, кто сидит там, – ткнул он пальцем в сторону потолка, – крайне нелегко убедить в том, что наши ученые знают не все, а технологии далеки от совершенства. Что в космосе, да и на Земле существует масса непознанного, неизученного, неоткрытого. Им нужны факты, понимаешь? Железные и неопровержимые факты.

– Но ведь появление объекта зафиксировано!

– Да, на экранах локаторов его наблюдали десятки специалистов. А в реальности ни визуального контакта, ни фотографического, ни видеоматериала. Только ваши воспоминания о сопутствующих аномалиях и отказах…

Анисимов снова углубился в чтение.

Поправив подушку, Сергеев лег поудобнее и уставился в потолок, на котором за три дня успел изучить каждую трещинку, каждую крапинку под застывшей белой матовой краской.

– Переходим к международным событиям, – сообщил с экрана телевизора диктор, откладывая один листок с текстом и принимаясь за следующий. – Президентом США Джимми Картером и военным руководителем Панамы Омаром Торрихосом подписаны два соглашения, согласно которым в двухтысячном году Панамский канал будет полностью передан под юрисдикцию Панаме…

Новость не заинтересовала. Повернув голову к окну, Сергеев углубился в воспоминания…

* * *

Сейчас Александр вспоминал не те моменты, что были связаны с появлением неизвестного объекта, а последние суматошные мгновения пребывания на станции. О том, как вернувшись в рабочее помещение, потерял пространственную ориентировку. О том, как из-за густого дыма постоянно кашлял и ничего не видел на расстоянии вытянутой руки. Вспоминал, как цеплялся за что-то и кое-как продвигался вдоль стены туда, где во внутренней обшивке зияла большая дыра из-за снятых панелей.

– Володя! Володька, ты меня слышишь?! – постоянно звал он товарища.

Тот не откликался.

Сергеев был уверен: Байдуков там – в кормовой части рабочего отсека. Он ведь хотел добраться до источника задымления и ликвидировать его.

Задерживая дыхание, командир плыл все дальше и дальше в глубь станции…

Это было чертовски опасно. Инженер наверняка надышался дымом, потерял сознание и болтался где-то у кормовых агрегатов. Если Сергеева постигнет та же участь, то погибнут оба. Но он очень хотел найти друга и эвакуироваться в «Союз» вместе с ним. Иначе что он скажет, вернувшись на Землю один? Как будет смотреть в глаза родным Байдукова и своим товарищам?..