World of WarCraft. Traveler. Извилистый путь - Грег Вайсман Страница 2

Макаса с досадой покачала головой:

– Нет. Никаких костров. Я же сказала: мы все еще слишком близко к Забытому Городу и не станем поднимать в небо столб дыма, который приведет врага прямо к нам. Я-то думала, вы ушли за ягодами ветроцвета!

– Ягод нет, – сказал Клок, сваливая оказавшийся ненужным хворост между Арамом и Макасой. Мохнатый гиеночеловек был воином-гноллом, хоть и еще щенком (правда, щенком весьма сильным и широкоплечим).

Все ненадолго замолчали, оглядывая лагерь – каменистую полянку у небольшого ручейка, невдалеке от границы между Тысячей Игл и непроходимыми джунглями Фераласа. Казалось, темные заросли в лунном свете клонятся к путникам, нависают над головой. Хворост, которому не суждено было сгореть, лежал как раз там, где путники – оставь им поспешное бегство хоть толику времени для охоты или рыбалки – развели бы костер, приготовили добычу и наслаждались ужином. Четыре живота заурчали как один.

Только теперь Арам вспомнил, что голоден. Очень голоден.

– Урум н Мркса млгггррр, – сказал Мурчаль. – Мурчаль н Лок млгггррр. Мурчаль мрругл дрррзя ммгр ммм мммм флллурлок, нрк нк мгррррл. Нк мгррррл!

Макаса, сощурившись, взглянула на мурлока и обратила вопросительный взгляд к Араму.

Тот только пожал плечами:

– Не знаю. Думаю, несколько слов могу угадать. Знаю, что я – «Урум», а ты – «Муркса»…

– Мркса, – поправил его Мурчаль.

– «Лок» – это Клок, – добавил Клок.

– И все мы – его «дрррзя». То есть, друзья. Но, кроме этого… нет, ничего не понимаю.

Но Мурчаль только покачал головой и еще три, а то и четыре раза повторил:

– Нк мгррррл, нк мгррррл…

Его живот громко заурчал, словно подчеркивая жалобу.

«Когда же мы в последний раз ели? – подумал Арам. – Дня три тому назад?»

За эти три дня им довелось потратить немало сил: вынужденный марш, гладиаторский бой, дерзкий побег… Казалось бы, он должен быть потрясен до глубины души. До полного отчаянья. Но – странное дело! – сейчас Араму было так легко, как не бывало уже много недель, может, даже месяцев. Как бы ни ныло в животе, душа его была спокойна. Да, они голодны, за ними гонятся. Но враг был далеко и, благодаря тому, что Арам с друзьями сбежали по воздуху, верхом на самой настоящей виверне, имел лишь самое смутное представление, в какую сторону направились беглецы, и никак не мог напасть на их след. Потому-то Арам и смог ненадолго расслабиться в компании друзей, под умиротворяющим лунным светом.

Он завершил рисунок, поставив в уголке слегка приукрашенную завитушками подпись, и спрятал карандаш в карман рубашки. Макаса смерила его сердитым взглядом – о, как знаком был этот взгляд!

– Разве ты не хочешь посмотреть? – спросил он.

Клок с Мурчалем едва не опрокинули друг друга, спеша увидеть последнее творение Арама.

– Мммм мрррггк, – проворковал Мурчаль.

Со слов Талисса Арам знал: это значит «добрая магия».

Клок решительно кивнул и присоединился к похвалам Мурчаля.

– Добрая магия, – уверенно подтвердил он.

Для мурлока и гнолла «добрая магия» Арамова блокнота была отнюдь не метафорой. Для них в том, как Арам, орудуя карандашом, переносит на бумагу людей и окрестные виды, действительно было что-то волшебное. Даже если бы на ладони Арама вдруг появились из ниоткуда настоящие ягоды ветроцвета, это вряд ли впечатлило бы их сильнее.

Что до самого Арама – ему просто нравилось рисовать и понимать, что это удается ему очень и очень неплохо. Отчим счел его настолько талантливым, что, не пожалев недельного заработка, купил пасынку в подарок к двенадцатому дню рождения переплетенный в кожу блокнот, и этим блокнотом Арам дорожил больше всего на свете. По крайней мере, до тех пор, пока не получил от отца компас, а от Талисса – желудь.

Но сейчас Араму не хотелось думать ни о компасах, ни о желудях. Хотелось, чтобы Макасе захотелось взглянуть на свой портрет. Но она даже не сдвинулась с места. И даже сделалось ясно, не ответила на вопрос, хочет ли она взглянуть на рисунок.

– Так разве ты не хочешь посмотреть? – с внезапной неуверенностью спросил Арам еще раз.

Макаса вновь бросила на него сердитый взгляд.

– Не знаю. А ты как думаешь?

Зная, как это раздражает Макасу, Арам подавил желание закатить глаза, поднялся, обошел кучу хвороста и шагнул к ней.

– Надеюсь, что да, – сказал он, сунув блокнот ей под нос.

Макаса разглядывала освещенный луной рисунок целую минуту, и с каждой новой секундой Араму становилось все неуютнее. Наконец она заговорила:

– Так я и выгляжу?

– Мргле, мргле, – сказал Мурчаль (что, как было известно Араму, означало «да»).

– Макаса, – коротко подтвердил Клок, явно не сомневавшийся в этом ни на миг.

Арам сощурился.

– Во всяком случае, – ответил он, – так ты выглядишь для меня. Тебе не нравится?

– Она слишком мягкая, – задумчиво сказала Макаса.

«Не “я”, – подумал Арам. – “Она слишком мягкая”…»

– Ты ведь выглядишь так не каждую секунду, – сказал он вслух. – Только в один определенный момент. Но… именно такой я вижу тебя, если закрою глаза.

– Если ты видишь меня с закрытыми глазами, зачем мне нужно было позировать?

– Нет, понимаешь…

– Ладно. Наверное, вышло хорошо, – допустила она.

Но теперь Араму казалось, будто она просто старается успокоить его.

– Да нет, портрет вовсе не обязательно должен тебе понравиться, – сказал он, стараясь скрыть разочарование.

Закрыв блокнот, мальчик обернул его непромокаемой тканью, сунул в задний карман штанов и вернулся на место.

– Почему же, хороший портрет…

Однако это звучало еще менее убедительно.

– Ты просто несносна, – пробормотал Арам.

– А тебя избаловали, – откликнулась Макаса.

– Меня?

– Если все вокруг не поют тебе хвалебную оду, тут же начинаешь дуться.

– Никто и не просил тебя петь. Ты вообще петь-то умеешь?

– Я не пою. И впредь петь не стану. Ни для тебя, ни для кого-то еще.

– Ужасная потеря для всех нас… – Арам покачал головой. – О чем мы только говорим?

– О моем надувшемся избалованном младшем братце.

Арам вскинул на Макасу сердитый взгляд, но она только улыбнулась, а потому вскоре заулыбался и он.