Дыша духами и туманами - Геннадий Прашкевич Страница 2

Ну да, вранье, наверное, мило согласилась мадам Генолье, пуская зайчиков крупным бриллиантом. Но ее брат запал на тех старичков. Решил спилить указанную Большую лиственницу, а лесных диких выловить. О сути той просьбы как-то не задумывался, но раз просят старички, почему не спилить? Крупные зоопарки охотно откликаются на новые виды. Правда, поход в глухую тайгу совсем не получился. Из сумеречных дебрей вернулся только муж. Уходил в тайгу с Антоном и с местным проводником, а вернулся один. Обдолбанный буратино! Стал впадать в откровения. Прямо страшно, как точно угадывает прошлое и будущее. Ее это нервирует. Она чувствует, что Антон не мог просто так потеряться. Вот какую записку она нашла в бумажнике мужа. Случайно, понятно. «Я может некультурная а мне нравится как ты смотришь. Все говорят это сказка а я все равно хочу».

– Это имеет какое-то отношение к вашему потерявшемуся…

– …убитому…

– …брату?

– А то!

Мадам Генолье всерьез решила отправить меня на север.

Видимо, ее желание чудесно совпало с желанием Роальда, а он решил, что их желания совпадают с моими. Уезжая в Китай, сладкая Архиповна, друг мой, роза и ласточка, сказала: «Вернусь, поженимся». Прозвучало как угроза, я страшно запаниковал. Вот Роальд и решил отправить меня на теплоходе. Не в его правилах отказывать богатым клиентам, если они даже дурь несут. В предстоящем расследовании он не видел никакого риска и надеялся получить с мадам приличные деньги. А сама мадам надеялась узнать правду. Кеша любит Валю, а женится на Тосе. Тося обожает Колю, а ложится в постель с Кешей. Кеша страстно мечтает о ребенке, но рожает Тося от Коли. А если глубже копнуть, Тося крепко влюблена в Валю. Все хотят знать правду и все от этого страдают.

– Знаете частную клинику Абрамовича?

Я кивнул. Слышал от одной девушки, подобрал по дороге в Томск. Назвалась аспиранткой. По имени Наташа. Будущая специальность – философия. А день как раз выдался душный, к сто семьдесят второму километру Наташа почти разделась. Я, конечно, осуждал себя, но не мог обидеть попутчицу. В конце концов все пройдет, все забудется, Наташа станет доктором наук. «Как в клинике, правда?» – Она считала, что доктора работают непременно в клиниках. Даже уточнила: «В таких, как у Абрамовича. Хорошо бы попасть в клинику, где богатых психов до жопы». И впилась мне в плечо хищными ровненькими зубами.

Еще в одной бумажке (ее мадам Генолье тоже нашла в бумажнике мужа) лежала светлая прядка. И текст соответствующий. «Возврат любимого, предсказания, снятие порчи, депрессии, страха, зависимости, безбрачия, работа по фото, обряд на удачу, целительство головы и ног. Еще всех зовем в народный хор, кто хочет заработать и повеселиться».

– О чем это вы?

– Извините, тут так напечатано.

– Да это же просто старая газета.

– Ах вот как! Значит, дело в волосах? Показывали прядку экспертам?

Нет, ничего такого она не делала. Это я буду делать. Потому она и созвонилась с Роальдом. «Наверное, китаянка. Видите, какая масть?» Почему-то мадам Генолье казалось, что женщина, с которой связался в тайге ее Святой, непременно китаянка. «И никакая не лесная, а просто нелегальная падла из-под Харбина или Чанчуня». Ее это прямо бесило. Она не думала, что с венгеркой или с англичанкой было бы удобнее, но мысль о китаянке ее прямо бесила. Нынче по Сибири нелегалок бродит больше, чем сибирячек. Десятки тысяч. И всех надо удовлетворить. В Китае запрещают иметь нескольких детей, вот они и бегут к нам. Здесь рожают, возвращаются с ребенком. Это проще, чем выпрашивать разрешение на очередную беременность.

2

Размышления мадам Генолье оказались, впрочем, практичными.

В частной клинике Абрамовича, сказала она, побывал недавно один человек. Неважно, кто. Сделал интересные фотографии, но, смываясь от охранников, спрятал цифровую камеру за старым гнилым забором. Повесил на какой-то ржавый гвоздь. А вокруг клиники возводится новая бетонная стена. Строители наткнутся на камеру. «Понимаете?»

Я не понимал.

– Брат Харитон поддерживает клинику. Суммы так велики, что я не могу считать их просто благотворительностью.

Я все еще не понимал.

Мадам улыбнулась. Камеру из сада надо забрать.

– Видите?

На заднем сиденье «линкольна» валялась замызганная синяя униформа.

Я вспомнил о включенной плите, но за час скороварка не Должна была выкипеть. У меня не нашлось сил отказать мадам Генолье. Тем более, что невдалеке тормознула мусороуборочная машина. Меня явно ждали.

– Вы легко найдете камеру!

Минут через десять водила («Новый сменщик?») подъехал к воротам клиники. Металлические створки разошлись. Охранник смерил нас подозрительным взглядом, но пропустил. Поглядывая на часы, я загрузил машину вонючими баками (лебедкой управлял водила), и отошел за кирпичную пристройку. Мало ли, захотел человек отлить.

За пристройкой никого не оказалось.

Окна клиники забраны решетками. Гнилая деревянная стена наклонена к новой, скоро начнут сносить. Я решил, что мне пошла пруха, но из-за кирпичного здания клиники появились охранники. Может, уже знали об отлучившемся мусорщике. Шли легко, весело. В такт шагам покачивались на поясах удобные резиновые дубинки. Архиповна рассказывала, что на знаменитой Китайской стене могут разъехаться два автомобиля, но Великую стену строили северные соседи, всегда смертельно боявшиеся желтой опасности, а здесь стену поднимали хозяева клиники. Бетон качественный, а по гребню пущена колючка – маленькими радушными звездочками.

Мадам, мадам, мадам, как холодны ваши ладони. Охранники считали меня крысой, нарушителем. Чтобы короче были муки… Они шли прямо на меня. Чтобы убить наверняка… Они нисколько не торопились. Я отдан в собственные руки… Психов в глубину сада, наверное, не пускали. Как в руки лучшего стрелка… Ну спросят меня охранники, что тут делаю. Отвечу: отошел отлить. Как попал в сад? Да приехал на мусорке. Если совсем достанут, скажу, что хотел добиться до Абрамовича. К нему ведь без больших денег не попадешь, а у меня приятель подает твердые признаки безумия.

– Эй, придурок!

Что для них мусорщик?

Они выкидывали с территории настоящих профессионалов.

Выкидывали, например, известного журналиста из газеты «Век». Сломали ему очки, руку. Выкидывали столичного телевизионщика, утверждавшего, что видел в окне клиники человека, похожего на московского мэра. Выкидывали местного пройдоху, пытавшегося потом судиться с клиникой. Короче, вопли, скандалы. Но меня выкинули молча, как бы даже с презрением. Не задали ни одного вопроса.