Хозяин - Василий Коростелев Страница 2

– Ты расскажешь?

Поздним вечером я и дед сидим у потухающей голландки (печка такая). Негромко ворчит чайник, и отблески света из поддувала отражаются на морщинистом лице старика. Он самый старый в нашем поселке, но иногда мне кажется, что он вообще самый старый человек на Земле…

Дед почесал бороду и раздавил пойманную вошь. Медлит старик – цену набивает.

– Да… Были люди в наше время. – Опять старый заговорил складно, но тут же остановившись, слегка лениво, не проявляя собственной заинтересованности, спросил: – Вроде все рассказывал? Да че делать… Дотошный ты.

Дед притворно вздохнул и неторопливо, со скрытым наслаждением начал:

– Мой папаша был человеком осторожным и к катастрофе подготовился по мере сил… Отец пережил перестройку (не знаю, что в точности он подразумевал под этим словом, но, наверное, штука скверная, раз он при каждом ее упоминании осенял себя крестом). После катаклизма у него осталась привычка держать в жилище месячный запас продуктов.

– Во всяком случае, в тот день мы на даче были полностью затарены, харчей навезли… нам с тобой за месяц не съесть. Папаша вроде придумал повод – «Мамкина днюха» отмечается на природе, ну а сам сверился с календарем очередного предсказателя конца света. Поразительно, но точно в этот день матери исполнилось 50 лет. Рано утром папаша выгнал нас во двор и занялся шейпингом… Смешно, но тогда половина населения земли страдала от ожирения, и папаша поддерживал тонус семьи с помощью комплекса энергичных упражнений.

Прикольно дед рассказывает, половину слов понять невозможно, то вроде ругает ТО время, то мечтательно – «Ах, оливье» или «Где мой Интернет?». Что это такое, он не объясняет, но послушать его все равно интересно.

Меж тем дед пел свою глухариную песню далее:

– Стою я, значит, на крыльце, папаша в синих трениках, с выпятившимся пузом приседает. Мать в летней кухне гоношит завтрак, небо серое, травка гринеет. Папаша присел в очередной раз и тут…

– В общем, на меня свалился навес, и я только могу сказать со слов выживших очевидцев. Слава богу, что среди них оказались наши с тобой родственники. По словам моего отца – земля пошла волнами. Навороченная дача соседа, как, впрочем, и почти все дома поселка, сложилась как карточный домик, и только трава создавала контраст общему серому фону. Сосед, как ни удивительно, выжил. Растрепанный, не оглядываясь на домочадцев, похороненных под кирпичной крепостью, он с ходу оседлал своего «мерина» и… взорвался при запуске двигателя.

Какого мерина оседлал сосед деда и почему должна была взорваться лошадь? Я так и не понял. Вообще, в нашем селении было две лошади – жеребец фельдшера и мерин у Азиза… Мерин – это тот, кто без яиц… Я не стал углубляться в вопросы андрологии, а просто слушал старика:

– Потом все оставшиеся в живых постоянно спорили, из-за чего же взрывались автомобили. А наш фельдшер выдвинул вроде как правильную идею: «Все суки кинулись по своим авто, но не судьба… Наверное, накрылись двигатели внутреннего сгорания. Говорят, что это какое-то излучение после Большого взрыва».

Старик замолчал и неторопливо снял загрубелыми до огнеупорности пальцами чайник с плиты. Осторожно залил кипятком травяной настой, насыпанный в кружку, и лишь потом продолжил:

– Ну, нам вроде еще повезло, а в Америке (был такой континент), опять же по слухам, почти вся территория разлетелась на отдельные острова…

Дед говорит, что комета к Земле приближалась. Ее пытались разрушить еще при входе в Солнечную систему, но ента штука так шарахнула… Да еще это излучение. Короче, все агрегаты, работающие на бензине, при запуске взрывались еще две недели… Остовы этих железяк до сих пор встречаются вдоль тракта. Нам повезло больше, чем американцам, а в городах все равно мало кто выжил… В сельской местности уцелели только не имеющие авто и не поддавшиеся панике, а вообще и у нас ландшафт и климат с тех пор поменялись основательно…

Дед, заметив, что я не слушаю, замолчал, обиделси, а может, услышал чертыханье соседа, Митьки, наткнувшегося на грабли (дедова сигнализация – проем-то в сенях низкий, нагнул голову – наступил ногой на грабли – заработал шишку).

– Слышь, Степ… – Потирая на лбу выпуклость, Митька зыркнул в сторону деда… – Тут антоновские приходили…

– Ладно, пойдем во двор. – Слегка важничая, я отодвинул его (салабон, где ему против моих-то восьмидесяти кг).

– Ну что? – с интересом спросил я. Не каждый день у нас события.

– Вот у антоновских совхозские пару баб увели. Ладно, одна так себе, а вторая – Аленка была, дочь Версты! Тут третьяк (неблизкий брат по родне) приходил, созывает Верста своих и других кто поможет… Отамстят совхозным-м…

– От нас кто пойдет?

– Дык ты и я и мы с тобой – весело ощерился Митька. – Неужели рабов Азиза брать?

Да, повыбили у нас мужиков, а тех, кто остались, с печи не выгонишь, боятся. Только мы с Митькой рулим, а остальным еще подрасти нужно. Кстати, насчет веса – папаша в свою предпоследнюю ходку за трофеями приволок электронные весы и батарейки, которые почему-то работали… Дед все восхищался… «Ах, ЭНЕРДЖАЙЗЕР!» Блин. Все мужики по очереди взвесились… Больше всех весил Азиз, в общем, зашкалило за 120, ну тогда я весил поменьше восьмидесяти кило, но неплохое питание и охота добавили мне силы и соответственно веса. Дед все говорит порода… «порода…». А когда мать умирала при родах, все плакал и проклинал отца… Договорился, старый, папаша из рейда не вернулся… Вот так мы вдвоем и живем, хлеб жуем. После отца остался целый склад, но дед ни на что вещи не обменивает и меня даже близко к МАТЕРИАЛЬНЫМ ЦЕННОСТЯМ не подпускает. Азиз-то, уж как только к деду ни подкатывался, но тот даже глазом не дает взглянуть. Камень – не мужик. Вот помру, говорит, там сам распоряжайся…