1985 - Евгений Бенилов Страница 2

Пересадка.

Поднявшись с толпой по ступеням и спустившись по эскалатору, Эрик оказался на Калужско-Рижской линии. Поезд подошел сразу — он втиснулся в последнюю дверь последнего вагона. До начала обязательной Утренней Программы оставались считанные секунды — Эрик торопливо сложил «Спорт» отчетом о хоккейном матче вверх. И вовремя: экраны телевизоров под потолком вагона озарились ярко-голубой заставкой телестудии «Останкино»: часы с секундной стрелкой, подползающей к числу 12. Три, два, один … фанфары. Все пассажиры, включая Эрика, подняли глаза. Раздалась воодушевляющая музыка и замелькали ободряющие кадры: крестьяне, сеящие хлеб; рабочие, кующие метал; ученые, доказывающие теорему; врачи, анализирующие анализ. «Здравствуйте, товарищи! — сказал лощеный диктор, источая твердую убежденность в успехе идей, — Мы начинаем передачу репортажем из реанимационного оделения Кремлевской больницы. Последними новостями о состоянии Генерального Секретаря ЦК КПЕС, товарища Григория Васильевича Романова поделится Родион Свинарчук.» В левой половине экрана появился молодой человек в черном костюме и розовом лице, стоявший в фойе Кремлевки. «Что нового, Родион?» — спросил диктор, сместившийся на правую половину. «Хорошие новости! — лучился Свинарчук, — Лавинное отмирание нейронов в центральной зоне левого полушария удалось остановить!» «А ослабление деятельности гипофиза?» «Гипофизом занимается группа академика Ватикяна — результат обещают не позже послезавтра.» «Отлично! — обрадовался диктор, снова появляясь во весь кадр. — А теперь — новости из геронтологического отделения Кремлевки, где наблюдается Первый Заместитель Генерального Секретаря ЦК КПЕС, товарищ Василий Григорьевич Романов.»

Украдкой скосив глаза, Эрик опустил взгляд на зажатую в руке газету: «На четвертой минуте второго периода спартаковцы, наконец, вышли вперед и под сводами Дворца Спорта раздался клич …»

«… Молодцы геронтологи! А теперь — краткий обзор почечной недостаточности Второго и вялотекущей шизофрении Третьего Заместителей Генерального Секретаря ЦК КПЕС, товарищей Григория Васильевича и Василия Григорьевича Романовых.»

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Шаболовская.»

«… наш спецкор в Кабуле Мулдыкхан Размулдыев ознакомит нас с достижениями Афганского Республиканского Комитета Политической Гигиены. Раскрыт крупный антикоммунистический заговор!.. Арестованы шестнадцать лиц голландской национальности!.. Изъяты десятки книг, изданных до 1985 года!.. Обнаружены сотни листовок, прославляющих великодержавный нидерландизм!..»

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Ленинский Проспект.»

«Что ж, молодцы гигиенисты … Передаю слово спортивному комментатору Владимиру Тараторину … Здравствуйте товарищи. Болельщики Спартака ждали этого матча с нетерпением …»

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Академическая.»

«… и заменили вратаря шестым полевым игроком, однако счет остался прежним.»

«… и заменили вратаря шестым полевым игроком, однако счет остался прежним.» — дочитав отчет, Эрик поднял глаза и стал слушать.

«В заключение, погода. Кислотность снега 0.5 %, диоксин в Москве-реке — 0.2 %. Нервно-паралитическая компонента воздуха варьируется от 0.03 % внутри Садового Кольца до 0.01 % в районе Измайловского Парка. Аммиак — 0.5 %. Жителям северо-западных районов столицы синоптики рекомендуют сегодня носить защитные очки из-за повышенной концентрации в воздухе летучих цианидов. — диктор испустил прощальную улыбку, — Желаю вам хорошо поработать, дорогие товарищи.»

«Следующая станция — Профсоюзная.» — вмешалась механическая женщина.

Сунув газету в карман, Эрик стал пробираться к выходу. Над дверью вагона висел плакат № 4 из серии «Товарищ, бди! Антипартиец может оказаться твоим папой!» (пухлый румяный мальчик в клетчатых шортах указывает пальцем на худого мужчину с подлым извилистым лицом).

Двери с шипением раздвинулись, Эрик вышел на платформу. В ноздри ему ударил резкий запах аммиака — он надвинул на лицо респиратор (дышать незащищенными легкими на неглубоко расположенных станциях не стоило). Он поднялся по лестнице, прошел по подземному переходу и вышел на поверхность. По Профсоюзной улице мела поземка. Угрюмые люди в тяжелых шубах роились около автобусных остановок. Утопая по щиколотку в снегу, Эрик свернул на улицу имени античного революционера Красикова и поплелся в направлении маячившего вдали серого куба института п/я 534ц. Стало чуть светлее. Москва задыхалась в зловонии собственного дыхания — низкая пелена туч душила ее, как подушка на лице. По извилистым кишкам города протискивались стада заляпанных грязью машин. Через четыре минуты Эрик вошел, преодолевая встречный поток воздуха, в фойе института. Снял шубу и повесил на вешалку в гардеробе (шапка, шарф и респиратор засунуты в рукав). Переложил черновики с вычислениями из сумки во внутренний карман пиджака и встал в очередь на проходную. Сзади пристроились два сотрудника отдела обеспечения.

«Товарищу Товсторукову — пламенный привет!» — «Здорово, Разгребаев.»

«Следующий!»

«Как дела?»— «Не жалуюсь.» — «Про Кеонджанишвили слыхал?» — «Нет.»

«Следующий!»

«Говорят, сняли его.» — «За что?» — «Не знаю. Я думал …

«Следующий!»

… ты знаешь.» — «Не знаю.»

«Следующий!»

Подойдя к перегородке, отделявшей вахтерскую от остального мира, Эрик нажал кнопку против своего номера. Бамс! — было слышно, как его пропуск, вытолкнутый из ячейки, упал по ту сторону перегородки на стол. Из окошка, звеня медалями за победу в Афганистане, высунулось обрюзгшее тело Ивана Ильича. «Товарищ Иванов Э.К., — с гнусной ухмылкой сказал вахтер, — позвольте сумочку вашу проверить — не несете ли опять секретных бумаг без разрешения Первого Отдела!» Эрик молча раскрыл пустую сумку — на лице вахтера отразилось сначала недоумение, потом мышление и наконец прорыв. «В карман переложил! — догадался Иван Ильич, — А ну, покажь карманы, тебе говорят!» «Не имеете права. — скучным голосом отвечал Эрик, — Согласно приказу № 778 от 15-го августа 1985-го года, только в присутствии замдиректора по режиму.» Лицо вахтера искривилось от ненависти: «Ишь грамотный какой … все крючки-закорючки знает! Спасу от вашей нации нет!.. — Эрик молча ждал. — Тебя как по батюшке-то величать — Клаасович?» «Вы будете звать замдиректора, или я могу идти?» Ощерившись, вахтер сунул ему пропуск.

«Следующий!»

Эрик поднялся на 68 ступенек по пыльной боковой лестнице, прошагал 26 шагов по коридору и отпер дверь комнаты номер 452. Внутри было темно и душно — он включил свет и кондиционер. Сел за свой стол у окна (оказавшись к остальной части комнаты спиной), выложил из кармана черновики и разложил их по порядку. Позади хлопала дверь, шаркали ноги и звучали утренние приветствия. Карандаш и резинка лежали там, где были оставлены, — в правом углу стола. «Кто будет пить желудин? — раздался пискливый голос Оли Рюмкиной, — Поднимите руки … раз, два, три, четыре …» Эрик подточил карандаш, придвинул к себе последний лист вычислений и приписал в самом конце уравнение, следовавшее из предыдущего уравнения (следовавшего, в свою очередь, из предыдущего уравнения; следовавшего, в свою очередь, из предыдущего уравнения …). «А я тебе говорил, что Спартак выиграет! — голос Петра Мурзецкого источал жизнеутверждающую силу, — Не могли они не выиграть при такой ситуации в турнирной таблице.» Эрик приписал еще одно уравнение, но, не удовлетворившись тем, как написана альфа в первом и третьем членах (хвостик загнулся), стер все резинкой. «А если б Мотовилов на последний минуте забил? — возразил Коля Горчицын, — Что бы ты тогда сказал?» Эрик переписал уравнение наново и стал обдумывать следующую строчку. «Куда ему забить … — отвечал Петр Коле, — когда у него забивалка такая маленькая! Ха-ха-ха! Пусть он ее маленько поддрочит!.. Ха-ха-ха-ха-ха!» Эрик стал каллиграфически выводить очередную формулу. «Мальчики, не пошлите!» — кокетливо сказала армянская красавица Марина, временно носившая девичью фамилию Погосян (по первому мужу — Морозова, по второму — Жарова).