Врата войны - Роман Буревой Страница 2

— Виктор Павлович, вы же лейтенант, — напомнил Димаш. — Как и Борька. Значит, можете отдать приказ отступать. Может, лейтенант пасиком решил заделаться?

Непривычны эти звания. Почему лейтенант, почему капитан? Звания дают на той стороне, на этой воюют. Точнее — играют в войну. Но многие заигрываются. До смерти.

— Старший теперь среди нас лейтенант Рузгин, — напомнил Виктор. — Я ведь не стрелок-портальщик.

— Я все рассчитал. — Димаш суетился, не слушая возражений. Впихивал в рюкзак вещи: пищевые пакеты, люминофоры, теплое белье на смену. Вещи валились на земляной пол, он вновь их запихивал. Торопился. — Сегодня двадцать шестое. — Он посмотрел на часы. Они показывали не только время суток, день и месяц, но и сколько осталось до закрытия врат. Нулевой меридиан этого мира проходит через ворота. Здесь только одна точка отсчета — врата. — Идти нам три дня. Если выйти утром. То есть в запасе ровно двое суток. Понимаете? А если мары? Если снег пойдет? Сейчас конец ноября. Здесь малость теплее, чем за вратами на той же широте. Но все равно. Снег повалит — нам кранты... Что будем делать, если снег?

— Соорудим лыжи... На лыжах еще быстрее идти, — рассеянно пробормотал Виктор, прислушиваясь ко все нарастающему бурчанию в кишечнике.

Таблетки, найденные в блиндаже, давно кончились.

— Вы серьезно? — смутился Димаш.

— Нет, конечно. А может, и да... Откуда мы знаем, что в нашей жизни — серьезно, что — только смех?

— Ну да... да... — закивал Димаш. — Вы же всегда так... Только я не пойму... Тон у вас серьезный... а слова...

— Серьезно, что у меня понос. — Виктор спешно натянул брюки и куртку, сунул ноги в ботинки.

Отличные армейские ботинки «синих» нашлись в блиндаже. Размер как раз тот, что у Виктора.

— Я в домик! Самое время подумать о нашем положении, — все тем же убийственно серьезным тоном сказал Виктор.

Выбежал наружу — и к уборной. «Домик» — это условно. Не было никакого «домика». Виктор с Димашем месяц назад пытались притащить будочку из брошенной деревни, но потом оставили эту затею. Силенок не хватило. После мортала они были слабы, как дети. Любая баба могла положить каждого на лопатки.

Среди невысоких ярко-зеленых елочек стояло два ярко-синих толчка. Виктор спустил штаны и опустился на тот стульчак, что слева. Левый стульчак был мужской, а тот, что справа — женский. Так они решили в первый день, когда добрались до блиндажа. Синего цвета толчки в ельнике остались от прежних обитателей. Анекдот: «У синих — синие толчки, у красных — белые. Почему? Ответ не помню... придумайте сами». Виктор усмехнулся, вспомнив, как на второй день оседлой жизни они вдвоем с Валюшкой сидели на стульчаках, маясь кровавым поносом. И ни ее, ни его это соседство не смущало.

Тогда, на второй день после спасения (они так все и говорили «первый день спасения», «второй день спасения», «третий...»), Рузгину удалось связаться с комбатом. Лейтенант долго орал в коммик, повторяя одно и то же: «Мы угодили в ловушку... Да, в мортале... остались четверо... (тогда их было еще четверо)... самим не выйти... пришлите вездеход...» Был уже сентябрь, связь работала. С грехом пополам.

— Обещал! Вася обещал прислать вездеход, — сообщил после разговора Борис. — Я ему координаты скинул.

Губы его расползлись в жалкой улыбке. Он, кажется, и сам не верил, что комбат пришлет за ними машину. Виктор только пожал плечами: если Васильев сумел прокормить обещаниями всю весну Эдика Арутяна, то Борьку Рузгина, несмотря на его лейтенантские нашивки, точно обманет. Комбат — торговец и делец. Все лето он продавал и покупал, ни от кого этого не скрывал. Арутян заплатил майору, и заплатил хорошо. Вопрос на засыпку: что мог предложить Васильеву лейтенант Рузгин?

— Говорят, Вася на той стороне дилером на бирже работает. Бабок у него немеряно. Особняк суперовский.

— Вранье, — отвечал Виктор. — Это он сам рассказывает, когда напьется. Мечта у него такая. На самом деле он торгует старыми машинами.

2

Проныра Арутян, Деляга Арутян — какими прозвищами только его не награждали! Умел он со всеми договариваться, устраивал дела по ту сторону врат и по эту. С майором Васильевым еще на той стороне он заключил контракт. Договор простой: как только они проходят врата (непременно в мае, когда мортал еще безопасен), комбат дает двум портальщикам (то есть Виктору и Эдику) вездеход, человек десять сопровождения, запасные блоки питания и отправляет на две недели в секретную экспедицию, за оказанную помощь Васильев заранее получает кругленькую сумму. В чем цель экспедиции, Эдик не говорил даже Виктору. Васильеву показал секретную карту. Комбат сразу понял, что придется идти через зону глубокого мортала. И еще понял — его людей Арутян поведет на смерть. (Карты той никто больше не видел. После смерти Эдика Виктор обшарил карманы Арутяна, но карты не нашел. Возможно, Эдик, как дурак, хранил карту в наладонном компе. Из наладонника в мортале текла зеленая слизь. )

Комбат не придумал ничего лучше, как тянуть время в надежде, что портальщикам и так хватит материала в Диком мире. Каждый раз у комбата находилось минимум десять причин, чтобы отложить экспедицию. То «синие» на хвосте, то батальон должен непременно выйти на заданную точку, то — поддержать масштабную операцию, то раненых надо отправить в эвакогоспиталь. Виктор напрасно пытался угадать, какую новую отговорку придумает Вася. Никогда не угадывал.

Эдик ярился, ругался, грозил содрать с Васильева неустойку: экспедиция срывалась.

— Да брось ты! — невозмутимо хмыкал Васильев. — Времени у нас полно.

В мае и первой половине июня в Диком мире стоит тишина. Боев обычно не бывает. Если какой-нибудь сумасшедший не вообразит себя новым Наполеоном и не попрет через болота и леса, через мортал напролом. Там и сгинет. В мае и в начале лета слишком сыро, дороги после зимы не восстановлены. Реки слишком полноводны и глубоки. Это время каждый расходует по своему усмотрению. Одни — на разработку операций, обсуждение планов и подготовку к нападению. Или к обороне. Другие оттягиваются по полной программе: завратный мир пьянит и обманывает — призрачной свободой и столь же призрачной безнаказанностью. Говорят, однажды Две армии дрались на мечах, обстреливали друг друга из луков, кололи копьями. Говорят... Да мало ли баек гуляет по завратному миру. Всех не упомнишь. Каждый бает по-своему. Почти все в мае охотятся: дичи тут вдосталь. Стреляй — не хочу. Поначалу ни медведи, ни косули людей не боялись. Потом, конечно, поняли, что к чему.

Арутян все же вытребовал у Васильева надувные лодки и решил сплавляться по реке. Течение бурное, повсюду коряги. Километр проплыли — купание в ледяной воде. Еще метров пятьсот — опять купание. Так весь день и провели в мокрой одежде. Наконец, измученные, выбрались на берег. Приметили два подходящих камешка — вещи мокрые разложить на солнце. Только двинулись к ним, камни встали и пошли. Оказалось — медведица с медвежонком. Медведица — килограммов шестьсот, под два метра ростом, медвежонок — раза в два меньше. Ну, рванули, ребята... мчались так, как никогда прежде не бегали. На дерево не залезли — взлетели. Сидели и смотрели сверху, как медведи резвятся на поляне, ловко, без всякой неуклюжести, будто ничего и не весят. Сообразив, что обед с дерева им не достать, звери в два прыжка перемахнули реку и ушли на другой склон.