Корпус-3 - Грег Бир Страница 2

— Хватит лежать. Вставай.

Малышка толкает и тянет меня, приплясывая на замерзшей палубе. Я пытаюсь сдвинуться с места. Тело не слушается. Может, это из-за девочки мне так плохо? Я сопротивляюсь.

— Шевелись! Воздух сейчас застынет!

Я могу лишь стонать и кричать. Ненавижу это тощее существо. Кто она? Кто она мне? Девочка вытащила меня из Сна…

Я оборачиваюсь: серая стена, из которой я вылез, извергает из себя красноватые «мешки». Люди, сидящие в них, бьют по стенкам, пытаясь вылезти, но «мешки» застывают. Комната длинная, с низким потолком, в ней стоят тележки; тела падают на них, извиваются, постепенно замирают.

Они все замерзнут.

Я отталкиваю девочку.

— Да, вот так, — одобрительно говорит она. — Дыши глубоко, борись. Скорее, тепло уходит.

Я встаю, голова идет кругом.

— Помоги им! — кричу я. — К ним приставай!

— Они уже умерли. Ты вылез первым.

Так вот почему я особенный. В следующий раз я уже не отдергиваю руку — мне слишком больно, и замерзнуть я не хочу. Девочка тащит меня через высокую овальную дверь в длинный коридор, который где-то вдали закругляется вверх. Слева от меня яркость, она движется прочь.

Ретируется. Странное слово.

Малышка бежит, приплясывая, быстро отрывая ступни от холодной поверхности. Либо я догоню ее, либо нет. Оставаться слишком больно. Я ковыляю следом. Ноги немного окрепли, однако холод истощает меня быстрее, чем прибывают силы. Моя жизнь висит на волоске.

Дальше — хуже. На длинной изогнутой стене коридора черные полосы и тысячи крошечных огней. Огни гаснут. За спиной сдвигаются стены, издавая тот самый ужасный лязг. Они называются переборки, или, возможно, створки. Я вижу зарубки и выемки. В них встанет очередная переборка, и я окажусь в ловушке.

Там, где я, — плохо, там все не так. Единственный путь — вперед, к свету, который ретируется и скоро совсем исчезнет, если я не побегу быстрее, если не догоню малышку — крошечную фигурку вдали.

Вот теперь я бегу изо всех сил. Ноги включаются, руки машут в такт. Воздух становится чуть теплее и уже не обжигает, поэтому я, как и было велено, дышу глубоко. От стен отделяются завитки тумана; пробегая мимо, я разрываю их на части. Мимо пролетают овальные двери — за ними темно и холодно, словно в крысиной норе.

Крысы. Что бы это ни значило.

На вопросы времени нет.

— Давай! — кричит малышка через плечо.

Подбадривать меня не нужно. Я уже почти догнал девочку: ноги у меня длиннее, я выше ее и, если захочу, могу бежать быстрее. Вдруг до меня доходит, что она нарочно притормозила. Она — розовое пятно в сиянии огней — делает рывок, оставляя меня далеко позади, затем оборачивается и машет мне рукой.

— Быстрее!

Я ныряю вперед, пока меня не раздавила или не разрезала переборка. Пол дрожит и грохочет. В нескольких шагах новая зарубка; я прохожу мимо нее, и за спиной, обдавая холодным воздухом, падает створка. Я почти догнал девочку.

— Еще немного! — кричит малышка, прыгая от радости.

Ничего себе пробуждение после долгого сна!.. Свет уже близко. Тепло восхитительно, воздух сладок. Быть может, надежда еще есть.

Малышка поворачивает голову вбок, ее рот раскрыт от удивления: она смотрит на то, чего не вижу я.

Внезапно она отшатывается и закрывает лицо рукой.

В поле зрения возникает нечто ужасное и подхватывает малышку огромной, разворачивающейся, словно ковер, рукой. Взвизгнув, девочка изо всех сил бросает в сторону небольшую вещь; та падает и скользит по полу.

На мне фокусируются три блестящие бусины — существо смотрит на меня, затем исчезает вместе с девочкой. Появляется свет. В коридор проникает тепло — словно искушение, словно ловушка. Я дрожу всем телом, и мне на голову с потолка падают холодные капли жидкости.

Взлетает створка, отделяя меня от чудовища. Что ж, отлично. Я прислоняюсь к стене; одна переборка за спиной, шагах в пяти-шести, а впереди, в десяти шагах, — теперь и вторая. Малышка исчезла. Свет исчез.

С самого начала что-то пошло не так. Я закрываю глаза в надежде, что все прекратится. Вокруг тишина. Стены не замерзают, но они по-прежнему холодные: если я лягу, они высосут из меня тепло. Именно это мне и нужно — перезагрузка, новое начало. Я безболезненно растворюсь и стану ждать нового, более удачного развития событий, похожего на то, что обещал Сон. О том, что было до «мешка», холода и тянущей меня руки, я почти ничего не помню. Воспоминания исчезли, оставив после себя тревожное чувство.

Все могло пойти гораздо лучше. В чем же ошибка? Я ложусь на спину и таращусь в коричневый сочащийся сумрак. Пол приятно холодит уставшее тело.

Кем была эта малышка? Я думаю о ней в прошедшем времени: я уверен, что существо съело ее, переработало или еще что-нибудь в этом роде очевидное и неизбежное. Первый урок: туда, где комфортно, идти нельзя, там может поджидать что-то плохое.

Я пока не могу вспомнить ни одного ругательства, поэтому просто что-то бурчу себе под нос. Во Сне никто не ругался. Какая досада! Что же они…

— Прекратите! — каркаю я. — Немедленно!

Слова льются рекой. Я особенный, у меня потребности, мне нужно делом заниматься, я важная персона… Я так распаляюсь, что даже чувствую слабость. Я бью себя. Голос становится звонче, и я рыдаю, бормочу что-то бессвязное, выплескиваю разочарование. На моем лице улыбка: я знаю, что выгляжу сейчас совершенно нелепо — взрослый человек, закативший первую в жизни истерику.

Именно истерику: я еще не способен контролировать свое тело, не умею сердиться так, чтобы при этом не нанести вред самому себе.

Накатывает такой ужас, что я замираю. Рыдания переходят в икоту. Не хочу так думать! Я взрослый человек, у меня есть воспоминания.

Просто они куда-то подевались.

Гнев медленно разгорается вновь, однако я удерживаю его внутри одной лишь силой воли. Я ни в чем себя не виню, но причин вести себя глупо тоже не вижу.

Все должно было пойти не так.

Мне должны были устроить теплый прием, отпраздновать мое появление.

Черт побери, я же новенький.

Черт. Потрясающе — мое первое бранное слово. Интересно, что оно означает? Наверное, так зовут обитателя подобного страшного места. Впрочем, ругательство слабое, его недостаточно, чтобы передать весь ужас. Однако ужас сменяется обычным несчастьем, которое отчасти вызвано обманутыми надеждами.