Пароль «Аврора» - Мила Бачурова Страница 2

Схватил парня за руку, щупая пульс. Выдохнул, метнулся к девчонке.

– Лара!

– Герман…

Из глаз адаптки хлынули слезы. Она протягивала к Герману руку – ту, в которой не было пистолета.

– Дай сюда, дурочка. – Герман забрал у нее оружие, положил на пол. Осторожно обнял девушку. – Сгорела?

– Да… Мы все сгорели…

Это было последнее, что расслышал Вадим. Остальное адаптка, то и дело всхлипывая, сбивчивой скороговоркой бормотала Герману на ухо. Сейчас ее голос был совсем не похож на тот хрип, которым два часа назад отдавались команды. А Герман гладил девушку по голове, понимающе кивал, восхищенно переспрашивал…

– Командир. – Григорий тронул его за плечо. – Здесь реанимация, вы мешаете. Девчонку надо увести.

Герман кивнул.

– Что со Сталкером?

– Рубленая рана. Но выживет, несомненно, он меньше Кирюши пострадал.

Похоже было, что о Кирилле Герман вспомнил только сейчас. Перевел на парня взгляд.

– А с ним что?

– Ранен. И обгорел серьезно.

– Ясно… Окей, уходим. – Герман поднял адаптку за руки, та беспокойно оглянулась на друзей. – Тут без тебя разберутся. Не дергайся.

Девушка снова взволнованно зашептала.

– Так! Ты мне сперва сама очухайся. На ногах еле держишься… Идем.

Обняв адаптку, Герман повел ее к двери. Заметил всаженную в стену пулю, ковырнул пальцем. Покосился на разбитую плитку. Хмуро буркнул:

– Извиняемся… Понервничала девка. Скажу своим, чтобы порядок навели.

Он двинулся по коридору.

Вадим пошел следом. Саркастически передразнил:

– «Извиняемся»?.. «Понервничала»?.. И это все, что ты можешь сказать? А если бы твоя подопечная на нервной почве застрелила кого-нибудь?

– Ее зовут Лара… Не застрелила бы.

В палате Герман бережно усадил девушку на кровать, прислонил к своему плечу. Адаптка уже будто спала на ходу – еле шевелилась, подчиняясь движениям командира.

– Пугала вас просто, чтобы под ногами не путались.

– А по-человечески попросить не могла?

– А ты бы слушать стал? – Герман поднял на Вадима лицо. Выглядел он неважно – осунулся, под глазами темнели круги. – Уж мне-то сказки не рассказывай! Ты бы ей к вашему пацану и подойти не дал.

– Она могла объяснить…

– Времени не было объяснять. И сил не было.

Герман, осторожно уложив девушку, расстегнул ее ремень с пистолетной кобурой. Адаптка не шелохнулась, хотя Вадим был уверен, что, коснись кобуры он или Григорий, уже валялись бы на полу.

Герман снял с шеи девушки кошелек, протянул Вадиму:

– На.

– Что это? – Вадим, брезгливо поморщившись, вытащил из пропотевшего свертка шприц с остатками мутно-голубого раствора.

– Я так понимаю, то, за чем ходили. – Герман озирался по сторонам. – Ларку обтереть надо… Полотенце дадите, какое не жалко?

Вадим едва не подпрыгнул.

– Что значит – «за чем ходили»?! Ты хочешь сказать, что где-то уже изобрели вакцину? И в шприце – именно она?!

Герман пожал плечами.

– В шприце – то, от чего пацан ваш жив. Ларка очухается – получше объяснит, она все про прививку какую-то бормочет. Я не больно вкурил… Так чё, полотенце-то?

Светлана Борисовна вытащила из шкафчика стопку одноразовых пеленок:

– Вот, держи. Тебе помочь?

– Обойдусь. Спасибо.

Герман смочил пеленку под краном. Засучил на адаптке брючину, снял с лодыжки ножны. Расстегнул ремень девушки, брюки. Бросил Вадиму:

– Так и будешь пялиться?

– Извини, – спохватился Вадим.

Отвернулся.

Герман хмыкнул.

– Ну да… Адаптка ведь! Обезьяна почти.

– Я так никогда не говорил!

– Ты и сейчас не говоришь.

Судя по звукам, Герман освобождал питомицу от одежды. Вадим недоуменно разглядывал шприц.

– Где они это взяли?

– Ларка говорит, сама приготовила. Из какого-то порошка.

Герман подошел к крану, прополоскал пеленку. Темные от ожогов руки, размером и твердостью напоминающие экскаваторные ковши, орудовали на удивление искусно.

– Что за порошок?

Отвечать Герман не спешил. Долго полоскал пеленку, потом отжимал. Закрутил кран. Не глядя на Вадима, проговорил:

– Знаешь, Вадик, чем ты от Евгеньича отличаешься? И от Гриши?

Вадим слегка опешил – хотя, разумеется, знал. Сравнение с Сергеем Евгеньевичем, давно отошедшим от науки, занимавшимся в основном административными вопросами и, тем более, Грегором – топорным ремесленником, на научные изыскания никогда не претендовавшим, он уверенно проводил в свою пользу. Но услышать такой вопрос от Германа было странно.

– Чем же?

– Тем, что они сперва о людях думают. А уж потом о порошках. – Герман повернулся к Вадиму, уставился на него светлыми, почти как у адаптов, глазами. Вадим вздрогнул – понял вдруг, что командир адаптов еле сдерживает злость. – Ларка тут у вас уж сколько часов валяется – а ты ее ни как звать не спросил, ни что с остальными! Реактивы ему достань, а там хоть сдохни… Красавец.

Бункер. День возвращения. Григорий

Герман задержался в Бункере ненадолго. Дождался, пока Григорий поставит Сталкеру дренаж, посидел возле кровати.

Хмуро спросил:

– Ногу-то парню не отхряпаешь?

Вопрос попал в точку. Ставить диагнозы командир, изрядно за эти годы поднаторевший на ранениях, умел не хуже Григория.

Врач неопределенно развел руками. Рана сильно воспалена, надежды на антибиотики мало. Ногу, скорее всего, придется отнять.

Герман все прочитал по его лицу. Болезненно нахмурился. Что-то пробормотал и постучал, отвернувшись, по деревянной спинке стула. Поднялся.

– Ладно… Мне ехать надо, дел полно. Ларке не мешай, окей?.. Девчонка отлично знает, что делает. И не спрашивай, откуда! Знает – и всё. Ваде на опыты ее не отдам, а то насмерть заисследует. Пусть колет и себя, и пацана вашего – столько, сколько надо. Хуже не сделает, обещаю. А тому, кто под руку сунется, может.

– Верю. – Григорий покосился на разбитую пулей плитку.

Герман проследил за его взглядом.

– Это мои залатают, – пообещал он. – А что Ларка такой шухер устроила, извиняй. Перепугала вас…

Григорий обиделся:

– Сдурел, что ли? Это она Вадима с тетками перепугала, а я – военврач все-таки. Угрозу жизни от бабской истерики отличу как-нибудь.