Военспец. Чужое лицо - Юрий Корчевский Страница 19

Никифор с Андреем вышли из избы. Гонец лежал на крыльце и вовсю храпел – хоть голыми руками его бери. Едва растолкали.

Андрей протянул ему сумку с письмом и отдельно – золотую монету:

– Как договаривались.

Слуги уже успели накормить лошадь гонца овсом и дать ей воды.

Поляк помотал головой, отгоняя остатки сна, поднялся и уселся на коня.

– Так ты, если что интересное будет, заезжай, – посоветовал ему боярин. – Деньги – они всем нужны.

– Так и есть, – не стал спорить гонец.

Поляк дал лошади шенкеля и унёсся со двора, а Андрей и Никифор вышли на улицу. Здесь было пустынно, только куры выискивали на земле зёрнышки и крошки.

– Пронесло, – задумчиво произнёс боярин.

– Наёмник… – пожал плечами Андрей. – За деньги не то что чужого для него царя – мать родную продаст.

– Воистину – золото любые двери открывает.

– Так и я поеду. За гостеприимство спасибо – ко князю тороплюсь.

Слуги уже оседлали лошадь и вывели её из конюшни.

– Бывай, свидимся ещё. – Боярин хлопнул ладонью по крупу коня.

Вскоре Андрей въезжал в Москву.

В доме князя его уже ждали. Слуги приняли коня, а его самого проводили в дом.

Князь ответил на приветствие, сам спросил:

– Долгонько тебя не было, заждались уж! Гонец был?

– Задержался в дороге, но был. Письмо я счёл. А главное – поляков он с собой не привёл. Боярин Никифор опасался, дозор выставил, тюфяк с дробом приготовил.

– Он такой, предусмотрительный. Сказывай!

Андрей, закрыв глаза, повторил текст письма.

– Занятно! Стало быть, свадебку по маю играть будут, после Пасхи. Хотя у католиков Пасха раньше. Ладно, спасибо. Ты периодически, скажем – раз в неделю, заглядывай.

– А сейчас что делать?

– Ничего. Князь Шуйский людьми занимается. Бояр, у которых дружины есть, подговаривает, прощупывает, чтобы в нужный момент выступили. Поляков можно только силой сломить, уничтожить или из Первопрестольной изгнать. Без них самозванец – ничто, с ним справимся легко.

– Быть по сему. – Андрей откланялся.

Надвигалась зима. Уже замерзала грязь по ночам, низко над городом плыли свинцовые тучи, грозя дождём или снегом.

На следующий день снег и в самом деле выпал, укрыв всё белой пеленой и принеся с собой лёгкий морозец. Народу на улицах сразу поубавилось. У кого была возможность – сидели по домам.

И торговому люду плохо. На кораблях ходить уже опасно: лёд крепкий со дня на день на реках встанет, и ежели вморозит лодью или ушкуй – жди до весны. На телегах обозами с товаром уже не поедешь, а на санях – рано, снега мало. Только конные ещё передвигались по дорогам. Лошади попонами укрыты, на всадниках тулупы, зипуны или шубы – в зависимости от достатка.

А через два дня повалил снег, шедший без перерыва три дня и наваливший сугробы по пояс. Дороги стали непроезжими, на улицах – лишь узкие тропинки, протоптанные прохожими. А после ударили морозы, довольно изрядные для начала зимы – до двадцати градусов. И если коренное население к такой зиме было привычно, то поляки отчаянно мёрзли. Если раньше ляхи бесчинствовали, отбирали ценности, то теперь беззастенчиво забирали у прохожих тулупы и шапки.

Народ возмущался – каково остаться на улице зимой в рубахе и поддёвке, без верхней одежды? Ляхов и так не любили за их драчливость и чванливость, а теперь и вовсе возненавидели. Они сами рыли себе яму, даже не понимая этого. Считали, что у них хватит сил подавить любое недовольство – и это имея всего две тысячи наёмников!

Через неделю после снегопада улицы в столице расчистили, за городом проложили санные пути.

Наум, в доме которого квартировал Андрей, засуетился.

– Чего на печи сидеть? Денег домой никто не принесёт, – сказал он Андрею. – Думаю с обозом за солью идти – цены поднялись. Да завсегда так! Как неурожай али замятня – так в первую очередь дорожают хлеб и соль.

– Ты мне это для чего говоришь?

– Да как же? А обоз кто будет охранять? Мы же с тобой как уговаривались? Моя крыша и харч, а ты, значит, охрану несёшь.

Уговор такой на самом деле был, делать зимой нечего, и Андрей согласился.

– Когда выезжать думаешь?

Наум почесал затылок:

– У меня всего трое саней, а путь неблизкий. Как сговоримся с возчиками, так сразу и тронемся. Пару, а лучше трое саней еще нужно нанять, чтобы не зря ноги бил. Лошадка-то – она больше пяти мешков не потянет. Возничий, груз, снег – это не летом на подводе.

Андрей отправился на торг. Кафтан у него был, но это не одежда для зимы – весь день придётся находиться на морозе. Он купил овчинный тулуп, шапку из лисы, а хорошо подумав – ещё и валенки. Теперь ему никакой мороз не страшен. Вот только в валенках идти удобно и тепло, но удар ногой, случись необходимость, не нанесёшь.

Он подкупил свежего пороха в лавке – явно польского происхождения, у нашего зёрна не такие. Видимо, приворовывали поляки казённое имущество, продавали на сторону.

Дома проверил оба пистолета, наточил нож. Саблю бы ещё, но её не скроешь. На ножи ляхи внимания не обращали – их носили все. А пистолеты под тулуп убрать можно, чтобы в глаза не бросались. У Наума взял топор, наточил его до бритвенной остроты. Лес таким топором рубить плохо, затупится в момент, а для боя накоротке или метнуть в цель – в самый раз. Вот теперь он готов.

И Наум готовился: сала прикупил, сухарей ржаных, в каждую подводу по мешку овса определил для лошадей – всё равно подводы пустые. Горячая вода да крыша над головой только на постоялых дворах, то есть утром и вечером, на ночёвках. А днём подхарчиться салом в самый раз – оно не даст замёрзнуть на морозе.

Через пару дней тронулись в путь. Поляки на заставе увидели пустые сани и останавливать не стали – лень было подходить.

Лошади бежали бодро, только пофыркивали. Морозец лёгкий, по ощущениям – градусов десять, но возничие заботливо накинули на животных попоны. Себе спокойнее. Простудится лошадь, воз не потянет – только на бойню и сдать. Потому и воду на постоялых дворах грели, давали лошадям пить тёплую.

Едва к исходу второго дня одолели полсотни вёрст, как случилось первое происшествие. Сзади раздались разбойничий посвист, крики.

Андрей обернулся. Обоз догоняли трое верховых, судя по одежде – козаки.

Запорожцы, в зависимости от политических пристрастий их гетманов, были то на польской стороне, то на русской, а то и сами по себе, враждуя при этом со всеми государствами. Но при любом раскладе они занимались грабежами не хуже разбойников. Вот и теперь встреча с ними не предвещала ничего хорошего.

– Наум, опасайся! – крикнул Андрей. Сам он сидел на последних санях, а Наум – через сани от него, почти в середине обоза.