Ночная смена. Лагерь живых - Николай Берг Страница 19
Ночная смена. Лагерь живых - Николай Берг читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Раненый косится на руку и озадаченно говорит:
— Вот ведь какая маленькая, а мозжит, как большая…
— Так она и есть большая, — отзывается хирург.
— Как же большая — дырочка-то была маленькая. Пока вы ее не расковыряли, — осуждающе заявляет пациент.
— Иначе нельзя, — отзывается хирург, — заживать плохо будет. Пуля, такая, как у вас, калибром 7,62 миллиметра, на пробивание тканей тратит семьдесят процентов энергии. А тридцать идет на боковой удар — контузию соседних тканей. Те, которые рядом, погибают, получается зона первичного некроза. Это все надо чистить, ткани не оживут. До трех сантиметров зона молекулярного сотрясения. Чистая контузия.
— Да ну? А малопулька если б была?
— 5,45 мм? С той еще хуже. Зона травмы шесть сантиметров, притом что малопулька, наоборот, на пробив тканей тратит тридцать процентов энергии, а на боковой удар — семьдесят. Скорость полета у нее выше, отсюда и беды.
— Скорость-то при чем?
— Е равняется эмвэ в квадрате пополам. Слышали такую формулу?
— Не, не доводилось.
— Ну, в общем, чем выше скорость, тем больше энергии. А масса имеет меньшее значение. Так что малопулька дает не только зону первичного некроза, но и зону вторичного некроза, да еще и создает временные пульсирующие полости.
— Так чпокает, что ткани в стороны отпрыгивают?
— Точно. Но скорее не отпрыгивают, а отшибаются.
— Значит, выходит, мне еще повезло?
— Везение тут относительное. Но то, что могло быть куда хуже, — несомненно.
— Да что уж повезло мне, что к вам попал. Как там этого знаменитого доктора звали в сериале… ну он еще все время язвил и диагнозы ставил… Вспомнил! Доктор Хаос. Так вы еще больше знаете!
— Язвите?
— Не, я серьезно. Сегодня сижу, лапу нянькаю, а тут от ротного посыльный — хватай мешки, вокзал отходит. Сейчас будет колонна до больницы. Бегом не поскакал, врать не буду, но поспешал, как мог. У нас-то санинструктора только, правда, много, учебка целая. Часть, конечно, из них накрылась, пока разобрались, что к чему, но все равно много осталось.
— Что ж, если серьезно, тогда ладно. Сейчас еще дренаж поставим. Чтоб всякая дрянь свободно оттекала — и хватит на сегодня. К вашей удаче, кости не задеты, рядышком прошло, но не зацепило. На рентгенограмме хорошо видно.
— И что, даже зашивать не будете?
— Не стоит. Если все будет хорошо — потом прихватим. Сейчас отдыхайте, набирайтесь сил…
— Ага, постараюсь…
Пока пациента с его капельницей откатывают из процедурной в палату, хирург размывается и говорит мне:
— Вовремя вписались, и тут мужику повезло. С третьих суток после ранения или травмы начинается резкая декомпенсация организма. И лезть становится опасно. Половина получается после хирургической обработки с осложнениями и нагноениями. Ладно, нам уже следующего везут. Продолжаем.
Работа заканчивается сильно за полночь. Мне предлагают переночевать в больнице, но оказывается, что за нами с братцем прибыла машина. Раз такое дело — идем смотреть, что там приехало. Оказывается, это Семен Семеныч с Николаичем. К раненому Михе отца пустили. Но на ночное дежурство оставили его маму Ларису Ивановну, а папу вежливо попросили долой. Тут как раз прибыл Николаич. Нашу команду разместили в домике неподалеку без особого шика, но кровати, матрасы и белье есть, санузел с душем и окна зарешечены, а, кроме того, тепло. Соседями у нас семьи «мореманов», но наш отсек имеет отдельный выход, и о лучшем и мечтать не приходится. Сейчас еще должны подойти или подъехать Вовка с Серегой. Они, получив в распоряжение трех срочников-салобонов, припахали мальчишек на мытье новоприобретенного БТР.
Семен Семеныч чем-то обеспокоен, думаю, что визит к сыну сказался. Задумавшись, он начинает напевать одну из своих бесчисленных нескончаемых песен:
С деревьев листья опадали, елки-палки, кипарисы.
Пришла осенняя пора, после лета,
Ребят всех в армию забрали, хулиганов,
Настала очередь моя. Главаря.
И вот приходит мне повестка, на бумаге —
семь на восемь, восемь на семь —
Явиться в райвоенкомат — утром рано.
Маманя в обморок упала, с печки на пол,
Сестра сметану пролила. Вот корова!
Влезай, маманя, взад на печку — живо-живо,
Сестра, сметану подлижи — язычищем,
Поставить надо Богу свечку — огроменну
И самогону наварить — две цистерны!
Я сел в вагон, три раза плюнул — прямо на пол.
Гудок уныло прогудел: трутутуууу…
А я, молоденький парнишка, неженатый совершенно,
На фронт германский полетел. Вот везуха!
Сижу в окопе неглубоком — пули свищут мимо уха.
Подходит ротный командир. Ну зверюга!
А ну-ка, братцы-новобранцы, матерь вашу!
Давай в атаку побежим! Через поле!
Над нами небо голубое — с облаками.
Под нами черная земля — небо в лужах.
Летят кусочки командира, — ёксель-моксель,
Их не пымать уж никогда. Не пытайся!
Летят по небу самолеты — бомбовозы.
Хотят засыпать нас землею, — жидким илом,
всякой дрянью.
А я, молоденький мальчишка, — лет семнадцать,
двадцать, тридцать, сорок восемь,
Лежу на пузе и стреляю из винтовки-трехлинейки
шибко метко — точно в небо!
Бегит по полю санитарка, звать Тамарка,
иль Маринка, или Фекла.
Хотит меня перевязать — сикось-накось.
Мне ногу напрочь оторвало железякой — или бонбой,
В обрат ее не примотать. Взял в охапку!
Меня в больнице год лечили — уморили,
Хотели мне пришить ногу — чтоб как было.
Ногу они мне не пришили — троглодиты, охламоны.
Теперь служить я не могу. Дайте выпить!
— Забавно, а у нас ее по-другому пели, — неожиданно оживляется молчавший до этого Николаич.
— Как — по-другому?
Николаич смущается, но все же нетвердо и неожиданным тенорком напевает:
Ко мне подходит санитарка (звать Тамарка):
— Давай я ногу первяжу
И в санитарную машину (студебекер)
С собою рядом положу.
Бежала по полю Аксинья (морда синя)
В больших кирзовых сапогах.
За нею гнался Афанасий (восемь на семь)
С большим термометром в руках.
Меня в больнице год лечили — уморили,
Хотели мне пришить ногу.
Ногу они мне не пришили — троглодиты,
Теперь служить я не могу.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии