Сын ведьмы - Симона Вилар Страница 19

– И проведу всю жизнь за тыном своего жилища, – поникла Забава.

– Но ведь и за тын жилищ приходят люди извне, вот они и будут тешить тебя рассказами, прибаутками.

– Вот-вот, только это мне и остается… Слушать россказни других.

Сава все это время молчал. Но тут и он не стерпел, произнес вдохновенно, что и его понесла судьба в дальние пределы, и познал он многое, о чем ранее и не думал. А главное, что он познал…

Добрыня едва успел его перебить, опасаясь, что о Боге с язычницей лесной заговорит:

– А познал ты, Неждан, каков из себя пресветлый князь, какого все называют Красно Солнышко.

И посмотрел на умолкшего парня так свирепо, что тот побледнел и отвернулся, скрывая досаду.

– И каков же ваш Владимир Красно Солнышко? – спросила Забава с легкой ехидцей. Вряд ли ей в землях вятичей рассказывали что-то хорошее о князе-завоевателе.

Добрыня вновь провел по струнам – заиграли они величаво и плавно, словно река текла, словно облако высокое по небу плыло. А посадник под переливы струн поведал ей о Владимире, которого любит народ на Руси, ибо чувствует себя при таком правителе защищенным и необделенным. И приглашает Владимир Красно Солнышко к себе в Киев всякого толкового человека, устраивает пиры на весь мир, когда столы с яствами стоят от княжьего терема до последнего проулка. И каждый может пойти к крылечку Владимира Красно Солнышко – кто со своими жалобами, кто на службу просится, кто просто вести приносит. Обо всем знает пресветлый князь, и для всякого у него находится доброе слово. Но более всего ценит Владимир свою дружину воинскую, с которой одержал столько побед. Ни в чем князь своим витязям не отказывает. Потому однажды, когда возроптали богатыри, что, мол, князья да бояре едят серебряными ложками, а они, защитники Руси, черпают простыми деревянными, Владимир тут же повелел принести из казны его серебро – гривны, монеты-дирхемы, подсвечники византийской работы. И приказал князь мастерам своим перелить серебро на ложки для дружины его. Чтобы у каждого витязя была своя ложка из чистого серебра! Однако нашлись и такие, кто заметил Владимиру, что подобной щедростью он опустошит казну. На что молодой князь ответил: «Серебром и златом не найду себе дружины, а с дружиной верной добуду себе и серебра, и злата, как добыли дед и отец мой».

Струны почти гремели на последних словах, голос бояна сделался сильным и велеречивым. А потом Добрыня резко положил руки на струны, и умолкли они вмиг. И стало слышно, как щебечут птицы в лесу и шелестит листва под легким ветерком.

Забава, слушавшая с широко открытыми глазами, несколько раз моргнула и сглотнула ком в горле, словно приходя в себя. И когда увидела, с какой улыбкой смотрит на нее кареглазый гусляр, улыбнулась ему в ответ. Сперва неуверенно – он ведь восхвалял в песне того, о ком в ее племени говорили как о завоевателе, – потом улыбка стала более явной, а затем в ней появилась даже насмешка.

– Гусляры всегда восхваляют в песнях правителей – тем и кормятся. Но каковы бы ни были ваши песни, есть еще и людская молва. И в ней говорится, что не так уж добр и великодушен ваш Красно Солнышко.

Добрыня поправил ремешок на лбу.

– Правители тоже люди. А в каждом человеке есть и добро, и зло.

– Вот о зле и идет молва, – прищурившись, уточнила Забава.

– Люди всегда перво-наперво обращают внимание на дурные вести. Они их будоражат, независимо от того, правдивы они или нет.

– Но разве то, что говорят о Гориславе, неправда?

Добрыня невольно вздрогнул. Та, о ком упоминала лесная девушка, была дочерью полоцкого князя Рогволода. Звали ее Рогнеда, и в том, что с ней случилось, была и его, Добрыни, вина.

Он не смог сразу ответить. Вспомнилось всякое. Они тогда с Владимиром вернулись из варяжских стран с сильной дружиной. Новгород принял их – не столько Владимира, который до бегства от Ярополка был совсем юнцом, сколько весьма почитаемого посадника Добрыню. И именно Добрыня посоветовал племяннику сосватать Рогнеду Полоцкую. У Владимира тогда уже были жены: первая – Аллогия, дочь новгородского боярина, вторую, варяжку Олаву, родственницу шведского короля Эрика, Владимир привез из-за моря, и приданым ее послужили те отряды храбрецов, с какими молодой князь рассчитывал противостоять власти брата Ярополка. Иметь двух или больше жен на Руси не считалось зазорным, если муж в состоянии содержать своих женщин и кормить рожденных от них детей. И вот теперь Рогнеда… К ней тогда посватались и Ярополк, уже имевший жену-гречанку, и Владимир, которому нужно было заручиться поддержкой ее влиятельного отца Рогволода Полоцкого. Иначе Рогволод, став тестем Ярополка Киевского, мог немало бед натворить и даже ударить Владимиру в спину, когда тот пойдет на брата. Поэтому мудрый Добрыня посоветовал племяшу поторопиться со сватовством. А что, Владимир был очень хорош собой, поэтому вполне мог понравиться дочери Рогволода.

Вспомнив все это, Добрыня поднял глаза на Забаву. Но при этом отметил, как за ним самим наблюдает Сава. Понятно. Тот ведь знал всю эту историю и ту роль, какую в ней сыграл дядька князя. Поэтому, игнорируя взгляд этого недавно посвященного в сан святоши, посадник повернулся к Забаве:

– Вот что, дева милая, я тебе о тех делах поведаю, а уж ты сама решай, заслужила ли княжна, называемая тобой Гориславой, своей участи.

Он отложил гусли – для этой истории не нужна музыка, ибо Добрыня не стал бы ее воспевать ни за какие блага мира. И, сорвав очередную травинку, стал рассказывать, зажав ее в уголке рта.

Да, Рогнеда слыла красавицей. Единственная дочь в роду, где родились одни сыновья, любимица всей семьи, она была весьма высокого о себе мнения. Ей казалось вполне заслуженным, что киевский князь Ярополк прислал к ней сватов в такую даль. А тут еще Владимир.

– Они родились в один год от одного отца и разных матерей – Владимир и Ярополк. Владимир – дитя любви. Ярополк – сын сосватанной водимой жены ⁴⁸ князя Святослава. Именно Ярополк – после гибели брата своего Олега – имел огромную власть на Руси, не то что Владимир, только недавно вернувшийся в Новгород из-за моря. Так что, когда к престолу Полоцка явились послы Владимира, отец Рогнеды предоставил дочери самой решать, за кого ей пойти. И избалованная княжна с насмешкой ответила: «Я не хочу разувать сына рабыни. Я за Ярополка князя хочу!»

Забава вроде кивнула, поняв: снять обувь с мужа в первую ночь после свадебного пира полагалось всем женам – от простой селянки до княгини. Так жена выражает покорность тому, кому досталась. Но девушку заинтересовало иное.

– А разве матерью Владимира была рабыня-полонянка?

– Нет! – резко ответил Добрыня. И уже спокойнее сказал: – Она была ключницей при княгине Ольге, все хозяйство теремное было на ней, и Ольга весьма ценила Малушу… Так звали мать Владимира.

Добрыня умолк. Он не помнил, когда пошла молва, что его сестра была рабыней, не смог проследить, кто стал распускать этот слух об избраннице Святослава. Наверное, после их с Владимиром отъезда люди киевской жены Святослава постарались очернить ту, кого любил князь. При Ольге они бы такого не посмели. Но не было уже ни Ольги, ни Святослава… А на север, в Новгород, никто не смел принести весть, что Владимира считают сыном чернавки-невольницы.