Хроники вечной жизни. Проклятый дар - Алекс Кейн Страница 18

Друзья с опаской приблизились. Пока Рене глазел на скелет, Филипп разложил импровизированные носилки на полу и обернулся:

– Ну что, готов? Может, обойдемся без легенд?

Рене отчаянно замотал головой:

– Нет уж, давай подождем… опробуем способ твоего отца.

Отойдя в уголок, они уселись прямо на пол и укрепили перед собой свечу. Боязливо поглядывая на скелет, Рене приготовился слушать.

– Давным-давно, – нараспев начал Филипп, – жил-был один рыцарь, и звали его Верберо, а прозвище ему люди дали Черное Сердце. Был он храбр до безрассудства и настолько силен, что никто не мог сравниться с ним в бою. Но в то же время – жесток и безжалостен, и говорили, что дьявол управляет им. Бесчинствовал Верберо и на войне, и на собственных землях. Часто случалось, что избивал и убивал он своих слуг, а равных себе оскорблял и обманывал. А когда полюбил он дочь вассала своего, то отнял ее у отца силой и женился на ней. Многие рыцари сражались с ним, но из любого поединка он выходил победителем.

И поднялся ропот великий на его земле, и пошли люди к его сеньору, герцогу, чтоб тот совершил справедливый суд над Верберо. Призвал герцог вассала к себе в замок и в присутствии баронов и рыцарей спросил его:

– Правда ли, о благородный Верберо, что о тебе говорят? Верно ли, что ты силой забрал дочь у вассала и сделал ее своею женой?

– Правда, – ответил рыцарь. – И это мое право, ибо я полюбил ее.

– Правда ли, о Верберо, что доверенных тебе людей убиваешь ты безжалостно?

– Правда, – ответил тот. – И я имею на это право, ибо то мои слуги.

– Правда ли, – в третий раз спросил герцог, – что ты оскорблял своих братьев-рыцарей?

– Правда, – подтвердил вассал. – И я в своем праве, ибо это право сильного.

Возмутился герцог столь дерзкими ответами и приказал казнить рыцаря. Услышав это, Верберо пришел в ярость и закричал:

– Я правдиво отвечал на все твои вопросы, герцог, и за это ты хочешь убить меня? Ты поплатишься за свое вероломство!

Тут же, во дворе замка, построили эшафот, и рыцарь при всем народе был раздет и разжалован. Потом проткнули его семь раз мечом, а тело выбросили в лес. Но был Верберо настолько силен здоровьем, что даже семь ран не убили его, и лежал он на лесной поляне еще живой. Спустились к нему с неба вороны и начали клевать его грудь, а он так ослабел, что не мог их отогнать. И когда пробили птицы грудь, то обнажилось сердце его, и сердце это было черного цвета. Выклевали вороны его черное сердце, и Верберо испустил дух.

В ту же ночь, ровно в полночь, налетел на замок ветер, завыл, загудел в дымоходах, и слышался людям в этом гуле голос: «Я идуууууу». А в лесу встал призрак рыцаря на ноги и пошел искать герцога. Пришел он в замок, глянул на своего бывшего сеньора горящими глазами, и тот не мог уже сопротивляться, лишь смотрел беспомощно, как Верберо раздирает руками его грудь. Вырвал призрак сердце герцога, и упал тот замертво. Но сердце благородного сеньора было светлым и чистым, как вода в роднике, не такое было нужно Верберо, и бросил он его на изуродованное тело.

И с тех пор каждую ночь, когда налетает ветер, бродит призрак и ищет свое черное сердце. И ежели встречает человека злого и жестокого, разрывает ему грудь и смотрит – не оно ли бьется в этой груди? И каждому, кто слышал эту жуткую историю, в вое ветра чудится протяжное «Я идуууууу».

Рене сидел ни жив ни мертв. В груди словно поселился ледяной ком, ноги окоченели. Обхватив себя руками за плечи, он дрожал то ли от холода, то ли от страха. О господи, зачем он услышал эту историю? Теперь и ему в вое ветра будет слышаться вопль рыцаря Черное Сердце!

Филипп, нагнавший страха и на себя, и на друга, тихо спросил:

– Ну как?

– Ж-ж-жуть.

– А представляешь, если…

Он не успел договорить, раздался грохот, мальчишки ахнули и замерли. На мгновение воцарилась жуткая тишина, потом они разом завопили и кинулись к люку.

Рене мчался, не чуя под собой ног, каждую секунду ожидая, что колени подогнутся. Он уже схватился за веревочную лестницу, когда Филипп крикнул:

– Стой!

Рене, не слушая, полез наверх, но Филипп схватил его за камзол:

– Да стой же! Это крышка гробницы упала. Древко подломилось, вот и всё.

С трудом осознав, что говорит Филипп, Рене завис, крепко держась за лестницу, и недоверчиво посмотрел вниз:

– Правда? Уверен?

– Ну конечно!

Он облегченно вздохнул и спустился. Ноги его не держали, и он без сил опустился на пол.

– Тьфу ты, пропасть! Всего лишь крышка… А напугала-то как!

Вытерев рукавом белое как снег лицо, Филипп кивнул в сторону тамплиера:

– Пошли обратно.

Через минуту они вновь сидели в дальнем конце подвала, боязливо косясь на скелет. Филипп откашлялся и начал:

– Пожалуй, расскажу тебе про Белую Даму. Жил как-то в одной деревне воин, и была у него жена по имени Розалинда. Она понесла, и они радовались, но пришла воину пора в поход отправляться, и осталась Розалинда одна. В положенное время родила она дочь, и все бы хорошо, но вот беда: верхняя губа у малышки рассечена была и поднималась до самого носа. Издавна такое в народе называлось волчьей пастью и считалось, что это признак оборотней и ведьм. А тут еще, как назло, в то лето, когда она родилась, засуха случилась, и остался тот край без урожая. И поняли люди – в самом деле малышка родилась ведьмой. Собрались тогда жители деревни, пришли к Розалинде, отняли у нее дочку и убили ее. Горько плакала несчастная мать и на похороны надела белое траурное платье. Но оказалось, что селяне девочку уже похоронили – как водится, лицом вниз, подальше от кладбища, в лесу. И никто из них не соглашался сказать матери, где могила…

– Слышишь? – вдруг перебил Легран.

– Что? Тихо всё, – ответил Филипп, прислушиваясь.

– Как будто кто-то скребется, – холодея от ужаса, прошептал Рене.

Они замолчали и некоторое время сидели в тишине.

– Ничего не слышно, – пытаясь справиться с дыханием, пробормотал Филипп, – похоже, тебе показалось. Продолжаю?

Рене, сложив пальцы на обеих руках крестом, неуверенно кивнул, и снова полился неспешный рассказ:

– Не смогла пережить горя несчастная Розалинда, пошла к реке и утопилась. А спустя какое-то время стали жители видеть по ночам в деревне женщину, бледную как смерть, с длинными светлыми волосами и в белых одеждах. И всякий раз, когда ее замечали, в деревне пропадал чей-нибудь ребенок. И стали люди говорить, мол, ходит Белая Дама и всё ищет свое несчастное дитя, и…

– И-и-и-у-у-у-у, – глухо пронеслось над подвалом.

Помертвев и вжавшись в стену, мальчишки слушали этот жуткий вой. На мгновенье он смолк, и снова: