И тринадцать белых карликов - Ольга Арзамаcцева Страница 18

– В детстве я была слишком нетерпелива, чтобы читать, – вздохнула Ада. – Думаю, в то время я не одной истории до конца не дослушала – мое воображение уносило меня бог знает куда уже после первых двух фраз. И я сочиняла собственные истории по обрывкам того, что видела или слышала. Истории, которые не мог понять никто, кроме меня… Думаю, что читать, как и слушать, я научилась тогда, когда стала по-настоящему интересоваться окружающими…

– Звучит похоже на симптомы обостренного восприятия, как у Второго, – заметил капитан.

– Так и есть, – кисло откликнулась собеседница. – Это то, что делает тебя более счастливым и более несчастным одновременно… А теперь я вижу, как ионизированные частицы гелиево-водородной плазмы бьются о верхние слои атмосферы прямо над моей головой…

Капитан все-таки поднял голову.

– Полярное сияние… – констатировал он. – Летом это редкое явление…

– Но бывает… – откликнулась Ада. – Я вижу его в третий раз, и каждый раз это было летом. В первый раз я была подростком, во второй, когда я вышла замуж, и вот теперь… Это судьба, кэп.

– Что случилось, когда ты была подростком?

– Это сложно объяснить, – писательница пошевелилась в кресле, устраиваясь поудобнее. – Я видела закат – думаю, тогда я начала проявлять интерес к миру…

– Звучит как фраза из репертуара Малькольма.

– И это правда. Тот, кто видел закат, никогда не станет говорить о нем.

– Почему?

– Попробуй что-нибудь сказать обо мне, кэп. Что-нибудь, что не будет звучать глупо или пошло. И ты поймешь, о чем я.

Капитан сглотнул.

– Там был еще кто-то? – тихо спросил он, слегка касаясь ее волос.

– Нет. Только дурацкое чувство, что тот, кого ты ждешь, никогда не придет, что то, чего ты хочешь, никогда не случится…

– Откуда ты знаешь? – капитан свел брови и закрыл глаза, из последних сил стараясь сохранить остатки безучастного выражения на лице.

– Когда ты смотришь на меня, в твоих глазах отражается закат. Это позволяет предположить, что меня ты на самом деле не видишь… – Она почувствовала какой-то эмоциональный шум на горизонте и, приподняв голову, увидела Сержа и Малькольма, бегущих к ним через поляну. Так что имя «Глизе» Ада произнесла одними губами.

– Привет, мальчики, – она широко улыбнулась людям одними губами. – Как вы тут? Скучали без нас?

«Смотри, я тоже могу прикинуться шлангом, – Ада лукаво глянула на капитана. – Только долго не выходит. Злиться начну уже минут через пять…»

– Вы в порядке, госпожа Пеночкина?! – выпалил Малькольм, останавливаясь перед «Косаткой».

– Приятный ветерок, хорошая компания – что может быть лучше? – лениво отозвалась писательница. Однако было в этой лености что-то угрожающее. Так зевают отдыхающие после обеда львицы: да, она неголодна и ей не хочется менять позу, но ты уже видел ее клыки, и если продолжишь маячить на горизонте и отвлекать ее, то почувствуешь их на себе.

Серж, выросший в обществе сестры и ее подружек, сразу понял намек и слегка отступил. В то время как Малькольм вообще был не из тех, кто способен услышать то, чего слышать не хочет.

– Вы так снисходительны! Как и положено истинной леди! – воскликнул он, после чего напустился на капитана. – Ах ты, мерзкий карлик! Ты хоть понимаешь, кого подвергал опасности?!

– Это был оправданный риск, мистер Малькольм, – безучастно отозвался тот.

В ответ Малькольм размахнулся и залепил ему увесистую оплеуху. Капитан даже не моргнул. Вообще говоря, он мог легко увернуться – это было право, в котором капитан обычно себе не отказывал. Но сейчас ему хотелось получить серьезные повреждения. И на то было две причины. Во-первых, капитан понимал, что всего за полдня сделал больше глупостей, чем за всю свою жизнь. Кто-то должен был вывести его из этого состояния пряной эйфории и вернуть с небес на землю. А во-вторых, он с неизъяснимым наслаждением предъявит счет за порчу казенного имущества, превышающий страховку чертова профессоришки в десять раз…

Конечно, оплеуха – это не серьезно, но Малькольм, раздосадованный безразличным видом оппонента, уже занес руку для второго удара, на этот раз сжав ее в кулак… который так и не долетел. Ада перехватила его. Вообще-то у нее была неплохая скорость реакции, однако ее прежнее тело, привыкшее к довольно вальяжному образу жизни, редко поспевало. Впрочем, сейчас писательница была слишком зла, чтобы удивляться удачной попытке.

– Прекратите сейчас же, господин Малькольм! – прошипела она. – Вы ведете себя как плебей!

– Вы, наверное, считаете этих тварей кем-то вроде людей… – начал Малькольм.

Глаза Ады сузились.

– Да будь он хоть мебелью, – прорычала писательница, со злостью сжимая кулак Малькольма. – Некрасиво вымещать свою злость на том, что не может ответить вам тем же. Либо просите его драться с вами на равных, либо, если не знаете, как это правильно сформулировать, деритесь… – вариантов особо не было… – вон, с Сержем!

– Я не могу драться, я пацифист! – поднял руки специалист по ручному управлению и отступил еще на два шага.

Малькольм ничего не сказал, он взвыл от боли, потому что как раз в этот момент несколько косточек в его кулаке с хрустом сломалось…

– Все, хватит! – капитан оттащил писательницу от литератора.

Ее тупой холодный гнев совсем не походил на состояние аффекта, даже на эмоциональную вспышку не тянул…

«Мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы она так злилась из-за меня. Она защищает меня потому, что я такой же, как Джейк…» – эта последняя мысль сильно разозлила капитана, разбив, наконец, сияющий кокон счастья, его окружавший, и вернув в прежнее состояние.

– Ты не продержалась и трех минут, – холодно заметил он.

– Когда я давала прогноз, то не предполагала, что меня спровоцируют, – так же холодно отозвалась Ада, чувствуя внезапную перемену в капитане, но не понимая причины.

– Ты совершала акт насилия по отношению к человеку, – заметил капитан.

– Я всего лишь защищала общественное имущество… – хмыкнула Ада. Она вдруг почувствовала страшную усталость от всего происходящего.

«Быстро соображает», – про себя похвалил капитан.

– И все-таки ты нанесла ему увечье, – сдвинул он брови.

– Просто меня не успели проинструктировать касательно моих возможностей, – лицо писательницы ничего не выражало впервые с тех пор, как капитан ее увидел.

Ему даже стало немного обидно.

– Ладно, это моя ошибка, – согласился он. – И все-таки я вынужден предъявить тебе ультиматум…

– Я слушаю, сэр.

– Либо ты под домашним арестом с этой минуты, либо испытательный срок отменяется, и я не возьму тебя в команду… никогда.

– Вам не кажется, что наказание слишком мягкое для киборга, сэр? – уточнила Ада.