Великий перелом - Дмитрий Шидловский Страница 18

Сани свернули со Знаменской улицы и остановились у дома в Ковенском переулке, где снимал квартиру Чигирев. Историк расплатился с извозчиком и буквально взлетел на третий этаж. Успех сегодняшнего дня окрылил его. Теперь ему срочно хотелось что-то делать, лететь куда-то, реализовывать проекты, свергать и назначать правительства. Сейчас он решил срочно заняться составлением плана преобразования страны, который можно было бы воплотить с помощью Распутина. Никогда еще судьба не давала ему столь великолепного шанса изменить историю отечества.

Дверь ему открыла горничная и, присев в глубоком реверансе, сообщила, что их благородие господин штабс-капитан Крапивин уже полчаса дожидаются господина Чигирева. Сергей хлопнул себя по лбу в досаде, что забыл о назначенной встрече, быстро скинул пальто и галоши и прошел в гостиную, где ему навстречу поднялся Вадим. В очередной раз историк отметил про себя, что форма чрезвычайно идет Крапивину, а сам он заметно приободрился. Чигирев не видел Крапивина таким энергичным с тех пор, как спецназовец потерял свой отряд и вынужден был пуститься в скитания.

— Здравствуй, Сергей, опаздываешь, — прогудел гигант.

— Извини, совершенно забыл о том, что мы договаривались сегодня. Дела, — пожал ему руку Чигирев, — Какие у тебя могут быть дела? — недовольно фыркнул Крапивин.

— Можешь себе представить, имеются.

— Пожалуй. — Лицо Крапивина внезапно посуровело. — Вот об этом я пришел к тебе поговорить.

— Нельзя было обсудить это в тире?

— Нет, там слишком много народу. Нам могли помешать.

— Хорошо, давай поговорим. — Чигирев плотно закрыл дверь и уселся напротив Крапивина. — Хочешь чаю… или чего покрепче?

— Нет, спасибо.

— Хорошо. Тогда я тебя слушаю.

— Ни для тебя, ни для меня не секрет, что мы остались здесь, чтобы поменять историю, — начал Крапивин. — И ты, и я желаем добра России, хотя видим ее благо по-разному. И для тебя, и для меня начало гражданской войны — это полный провал. Хотя бы здесь ты со мной согласен?

— Вполне. Но к чему ты все это говоришь?

— К тому, что, реализуя наши планы, мы с тобой можем помешать друг другу. А этого не хотелось бы. Ведь наша ближайшая цель — не допустить революцию. Или ты считаешь, что это благо?

— Ни в коем случае. И ты, и я знаем, что у Временного правительства мало шансов удержать власть. Если ее возьмут большевики, всему конец.

— Хорошо. Хоть здесь мы мыслим одинаково. Давай договоримся: наша с тобой цель — остановить революцию.

— Все так, — кивнул Чигирев. — И я уже предпринял кое-какие шаги для этого.

— Интересно. Позволь узнать какие.

— Непосредственным толчком к революции явилась Первая мировая война. Если удастся избежать вступления в нее России, то революционный взрыв можно хотя бы отсрочить.

— Интересно, как ты собираешься это сделать, — усмехнулся Крапивин.

— А тебе эта задача кажется невыполнимой?

— Как минимум непростой. Я сейчас очень много общаюсь с офицерами. Штабными, полевыми, несущими службу в столице и прибывшими с периферии. Все они буквально бредят войной. Армия желает смыть с себя позор неудачной японской кампании. Это касается всех, от прапорщиков до генералов. Когда вся армия рвется в бой, остановить ее не так просто. Большинство офицеров Генштаба считают, что в случае победы над Германией, Австрией и Турцией Россия может усилить свое влияние на Балканах и получить контроль над Босфором и Дарданеллами. Кроме того, монархисты считают, что война позволит укрепиться самодержавию, а либералы — что она продемонстрирует преимущества конституционного строя. Буквально все общество за войну.

— И революционеры в том числе, — поддержал его Чигирев. — Эта публика только и мечтает о войне, поскольку надеется, что война приведет к революции. Да и остальное похоже на правду. По крайней мере то, что я узнал сегодня, подтверждает твои слова.

— А что ты узнал? — насторожился Крапивин.

— Я получил подтверждение, что существует влиятельная партия войны в самом семействе Романовых.

— От кого?

— От Распутина, — чуть помедлив, ответил Чигирев.

— Значит, ты связался с Гришкой, — фыркнул Крапивин.

— А что в этом плохого?

— Вот как раз об этом я и хотел с тобой говорить.

— О Распутине?

— Да. Знаешь, я недолго здесь, но уже понял, что Распутин чрезвычайно дискредитирует царскую семью. Его имя на устах буквально всех офицеров и даже низших чинов. Если это не прекратить, то императорская семья окончательно потеряет авторитет и в армии, и в обществе. Это уже начало революции.

— И что ты хочешь?

— Убить Распутина. И немедленно. Пока не поздно.

Чигирев похолодел:

— Его неплохо охраняют.

— Да что ты говоришь? — Крапивин иронично посмотрел на собеседника. — Три филера — это, конечно, серьезный эскорт.

Чигирев осекся. Действительно, предположить, что для подполковника спецназа, который двадцать лет посвятил разведке, диверсиям и покушениям, три филера начала двадцатого века представят серьезное препятствие, было, мягко говоря, опрометчиво.