Законы войны - Владимир Мельник Страница 18

Подождал еще пять минут. Попытался открыть дверь — не получается. Рванул ручку во внутрь — тот же результат. Если бы это было приколом, то можно было б сказать себе «Замуровали, демоны!» Но тут аж никак не смешно и своим сигнал не подашь, и задохнуться можно на раз-два. Гранатой дверь не подорвешь — самого посечет осколками. Благо была труба в потолке для «буржуйки», хоть это и не положено. Молодцы все-таки те мужики, что делали эту щель — догадались установить. Заглянул в нее — было видно небо. Значит можно подать сигнал своим и не бояться умереть от нехватки воздуха. Засунул руку с ракетницей (приведенной в боевое положение) насколько мог в спасительную трубу и дернул шнур. С шипением зеленая «звезда» ушла «в зенит». Через минут пять услышал голоса. Крикнул несколько раз в трубу и со стороны двери началась возня — откапывали! С полчаса понадобилось, чтобы открылась дверь и бойцы под руки вывели меня на волю. Ужас! Ну ни хрена себе!!! Часть фасада в военкомате вынесло, а также торцевую стену в соседнем доме. Мешки, которыми мы закладывали окна, раскидало по помещениям, а те, что были уложены на бомбе раскидало по округе. А посреди двора дымилась воронка метров восемь радиусом. Остальные снаряженные гранаты от греха подальше разрядил и положил в сумку. Наконец набравшись смелости, подошел к яме от взрыва. Бомбы там не было. Вот и хорошо. На всякий случай облазил территорию вокруг в радиусе десяти метров, а вдруг ее взрывом отбросило, хотя это было невозможно — потому что взрыв того заряда, что я заложил был не настолько сильным, чтобы отбросить такую бандуру и распотрошить ее содержимое. Тем более, что тогда местность вокруг была бы усеяна воронками от взрывных элементов. Но все оказалось в порядке.

После обследования окрестностей снова подошли бойцы экипажа радиостанции. Они что-то говорили, хлопали по плечу, жали руку. Но я их не слышал, не чувствовал боль в обдертых пальцах от их рукопожатий, в ушах звон стоит и все трясется — и руки, и ноги. Потом подошли остальные военкоматчики. Все отсиживались на заброшенном стадионе «Корабел», что располагался в балке рядом с военкоматом. Там всегда у кандидатов в контрактники принимал физподготовку. А теперь на поле зияли две внушительные воронки.

Военкома тем временем отправили в госпиталь и его обязанности принял Петров. Врачи на всякий случай осмотрели меня и с диагнозом «шок, немного контужен, но безнадежно здоров аж до неприличия» и, обработав на руках пальцы, отпустили.

Чуть позже вызвал к себе Петров. Зашел я в ЗПУ, он сидел за столом и что-то писал в своем уголке.

— Ну, заходи, герой. Что-то ты бледный как смерть. Ну садись. — сказал он и достал из ящика стола две стопочки и флягу.

Подполковник разлил по полной и выложил два сухаря.

— Ну, давай, Владимир Анатольевич, за подрыв и за победу.

Мы подняли стопочки и, не чокаясь, выпили. С минуту молча хрустели сухарями. Потом Петров, налил еще и все прошло по тому же сценарию. Чистый медицинский спирт обжигал мое горло, но терпел и молчал. Просто неведомым чутьем чувствовал, что сейчас Петров не просто со мной пьет как с подчиненным, которого таким вот необычным способом он решил поощрить, а как с равным. Когда мы опустошили флягу где-то наполовину, Александр Алексеич даже попросил у меня сигарету. Сколько его знаю, никогда не курил, а тут что-то расслабился. Пуская клубы сизого дыма и глядя в пустоту, подполковник начал рассказывать о своей семье, о том, что у него дочка моя одногодка и что не знает, где родные сейчас. Потом почему-то начал делиться со мной воспоминаниями об Афганистане. Меня тоже эти рассказы навели на грустный лад. Обычно воспоминания старперов наводят тоску, но тут мне было очень интересно. Наверное, потому что сейчас тоже война пришла к нам. Драка страшная будет, вполне возможно, что в ней не будет ни победителей, ни побежденных. Бойня будет на истощение ресурсов не отдельной страны или группы стран, а на «высасывание соков» всего земного шара. Война может закончиться обыкновенной ядерной огненной бурей. Только вот мне интересно, если таким закончится эта «битва титанов», сколько ж уцелеет народу? Да и мне кажется, что на этом ничего не закончится — такова природа людей, даже при таких экстремальных условиях не откажутся от возможности пустить друг другу кровь. В общем, мы так просидели до вечера, а потом я пошел к себе.

Телефонная и мобильная связь перестала работать окончательно. Также и электричество отключили, а движок дизельной электростанции, которая стоял в ЗПУ — был завален. С водой был напряг — приходилось из воронок черпать и процеживать. В общем, все было просто класс! Только никто не завидовал.

Американцы господствовали в воздухе. Особенно после того, как пендосовские морпехи захватили аэродром под Евпаторией, куда перебазировали часть палубной авиации и самолеты US Marines. Сначала они старались бомбить только позиции пэвэошников и атаковать корабли, что стояли в Севастопольской бухте. А теперь бомбят все подряд. Видимо хотели стереть Севастополь с лица земли. Над городом непрерывно стоял черный смог от многочисленных пожаров. Но и он не мешал вражеским «птицам войны» обстреливать колонны с техникой — на бортах всегда были тепловизоры. В центре не осталось почти целых зданий. И вообще, ранее величавый своей гордой исторической красотой неприступности город-герой двух оборон, был теперь какой-то ободраный, пустынный. Как раны и язвы на теле — зияли воронки, развалины. В городе не осталось почти деревьев — все пошли на дрова. Люди по улицам почти не ходили в светлое время суток, а если и отваживались — то только перебежками от укрытия к укрытию. До чего дожили, мать вашу! По родному городу перебежками или ползком. Из под развалин частенько тянуло мертвечиной и фекалиями из разрушенной канализации. Местные власти уже не успевали тушить пожары и разбирать завалы. Поэтому если человек погребен под обломками своего жилища — его уже никто не вытаскивал. Часто были слышны крики из под многотонных куч фрагментов зданий, но освобождать из каменного плена было некому.

Больницы города переполнены ранеными и убитыми. Особо тяжких раненых увозили в Карантинную балку, где их сортировали, грузили на БДКашки и вспомогачи, а потом вывозили в Новороссийск. Теперь оставшиеся корабли Черноморского флота и ВМС Украины только обеспечивали охрану караванов. Несмотря на то, что корабли поднимали флаги с красным крестом — пендосовская авиация продолжала удары, увеличивая и без того большое количество жертв. Цветные, переливающиеся всеми оттенками радуги, пятна солярки, обожженные и обезображенные трупы, покачивающиеся на волнах у берега — показывали какой ценой доставалась переправка людей на Большую землю. Разгрузка техники начиналась обычно в темное время суток. Для того, чтобы не особо было видна броня с воздуха по тепловизорам — движки оборачивали асбестовым полотном. Но и это не особо помогало — выдавали горячие выхлопные газы. К причалам один за одним подходили баркасы с пехотой. Группы людей с оружием быстро перебегали под укрытие прибрежных камней, а потом уходили к технике.

Врачи в приемных покоях больниц не спали уже по трое — четверо суток. Средний медперсонал не успевал даже к половине поступающих жертв. При бомбежках те, кто мог еще передвигаться, спускались в подвалы. Им помогали санитарки, медсестры и сами врачи. Спустив ходячих, они все возвращались к тяжелым раненым. Некоторых успевали переносить, а остальных закрывали матрасами, а иногда и своими телами. Крики и стоны стояли такие, что иногда казалось, что попал в Ад, а не в лечебное учреждение. Больницы и госпиталя брали всех раненых без разбора, не разделяя граждан России и Украины. Мне кажется надо поставить памятник водилам карет «Скорой помощи» и пожарных расчетов — под ударами авиации противника вывозили раненых. Пострадавших тащили на чем только можно. «Рулевые» маршруток, такси отличавшиеся своей небескорыстностью, вызвались добровольно за свой счет вывозить раненых под взрывами бомб и ракет. Одна бомба попала прямо в здание 3-й горбольницы, что на Геннериха, проломив перекрытия, попала в подвал, где спряталось от бомбежки около сотни человек. В живых не осталось никого. Все находящиеся в подвале превратились в кровавую мешанину или были размазаны по стенкам в буквальном смысле этого слова. А те, кто в данный момент находились на верхних этажах здания оказались погребенными под обломками здания. Главной функцией больниц была — оказание первой помощи, регистрация, сортировка и эвакуация в тыл раненых и тяжело больных. Больничный комплекс 7-ой горбольницы, что находился на 5-ом километре Балаклавского шоссе Бог и американцы миловали. Там находилось родильное отделение. Но нет худа без добра — при первом налете, в подвале, под взрывы бомб родилось сразу трое малышей: 2 девочки и мальчик.