Держава под Зверем - Илья Бриз Страница 18

— Давка ведь будет. Люди детей потащат. Затопчут ведь.

Как там хоронили отца, я знал. Черт! Вот они оба из обоих миров и слились для меня воедино. Только, увы, неживые. А ведь в новом своем качестве сына я так и не успел его увидеть, поговорить…

— Ах это, — он задумался, — не хочешь, чтобы похороны Иосифа Виссарионовича вспоминались народом как побоище?

— Не хочу. И так по телевизору и в кино без перерыва крутят кадры гибели…

Со дня катастрофы и до похорон страна была в трауре.

Берия опять задумался, потом с уважением посмотрел на меня.

— Ну, может быть, ты и прав. Так и сделаем. Тем более что желание ближайшего родственника — закон.

* * *

Американские войска вошли на территорию Канады уже на следующий день после катастрофы на Гавайских островах. С нашими десантниками они практически не встречались. Те быстро, буквально за одни сутки вывезли из госбанка золотовалютные запасы и, погрузившись на свои самолеты, вернулись в Советский Союз. А из СССР через Берингово море уже шли и шли на Аляску суда с советской администрацией, внутренними войсками и… рублями. Оттуда многие совслужащие уже на поездах направлялись в Канадскую Советскую Социалистическую Республику. Нет, хождение американского доллара на Аляске и канадского на советской части Канады было не запрещено. Но вот государственные служащие, включая Канадскую Конную полицию, которая потеряла в своем названии слово «королевская», теперь должны были получать заработную плату только в рублях. Продукцию предприятий, расположенных в евроазиатской части Советского Союза, которая должна была хлынуть в новые республики, можно будет купить тоже только за рубли. Закупки продовольствия канадских производителей, а многие из них остались из-за войны без заказов, будут производиться опять-таки только за советскую валюту. В то же время было объявлено, что отделения советских банков, которые скоро будут открыты на новых территориях, станут обменивать канадский доллар на все те же рубли по курсу на день начала войны — шестнадцатое июня тысяча девятьсот сорокового года. Было сделано все, чтобы жители не теряли своих сбережений, не бросали свои дома и не бежали сквозь существующую пока только на картах границу в Североамериканские Соединенные Штаты. Но вот фунт стерлингов на глазах сыпался вниз. Курс рубля неуклонно рос. Канадский доллар был «заморожен» советским правительством. Но вот он-то как раз был обречен.

* * *

Когда самолеты сядут?

Я посмотрел на часы.

Утром. Около шести.

Самолет президента САСШ летел в Москву. В салоне «Борта № 1» Соединенных Штатов находились урны с тем, что осталось от советской делегации. Рузвельт сам вызвался прибыть на похороны, тем самым признавая свою личную вину и отдавая себя на наш суд.

— Знаешь, я, пожалуй, на аэродром не поеду, — Василий задумался, — может, Лаврентию Павловичу тоже не стоит?

— А протокол?

— Существует протокол для таких ситуаций?

Ответить мне было нечем, но я все-таки сказал:

— Я, конечно, понимаю, что ты прав, но маршал пусть едет. Откровенно грубить не стоит.

Вася кивнул, поставил свою подпись на каком-то очередном документе, потянулся и спросил:

— В Болгарию людей отправил?

— Вась, ну хватит меня контролировать по мелочам! — возмутился почти всерьез я.

Болгары восстали еще вчера. Не хотят боевых действий на своей территории. Очень быстро они вспомнили свой, ныне забытый национальный праздник. Двадцать третье декабря. В этот день в далеком тысяча восемьсот семьдесят седьмом году русские войска освободили Софию, столицу Болгарии, от турецкого владычества. А в следующем году Болгария полностью и навсегда была освобождена от османского ига. Сейчас же… Наши войска, держащие фронт в Румынии, тут же, по «любезному» приглашению Временного Революционного Комитета двинулись на Софию. Утром первые подразделения корпуса генерал-лейтенанта Полубоярова уже вошли в город.

— Извини. Все никак не могу привыкнуть, что мои распоряжения здесь выполняются немедленно. Еще не до конца перестроился. Как там Светка? По-прежнему ревет?

— Уже меньше. Поехали к нам ужинать? Сам на сестру посмотришь.

Вася заинтересованно посмотрел на меня.

— Пожрать? В этом что-то есть. Слушай, Егор, а ведь я опять не обедал. Александр Иванович дважды напоминал, но времени не было. Сам видишь, — он показал на свой стол рукой.

Столешница была завалена документами.

— Поскребышева надо слушать, он плохого не посоветует, — наставительно сказал я и потащил Василия за рукав кителя из-за стола, — поехали, подполковник.

— Слушаюсь, тащ генерал-полковник, — шутливо вытянулся Сталин.

— Надо бы тебе звание какое-нибудь повыше присвоить, — сказал я уже в машине.

— Перебьешься, — усмехнулся Василий, — звания дают за руководство войсками, а я теперь несколько другим занимаюсь. Вот совершу что-нибудь этакое военное — глядишь, полковника получу. Мне трех звездочек на погон, — он сделал характерный жест ребром ладони у горла, — за глаза и за уши.

Вася посмотрел на поднятую прозрачную перегородку между салоном машины и водителем, опять усмехнулся и добавил:

— Да и звание привычное будет.

— А на официальном приеме в кителе цвета хаки париться будешь? Летом жарковато будет, — подколол я, — в белом на трибуне Мавзолея удобнее. Поверь моему опыту.

Василий грустно улыбнулся. Видимо, отца вспомнил, понял я. Ну кто у нас на трибуне Мавзолея еще мог стоять?

— Ладно, уговорил, скажи Тимошенко, чтобы приказ по мне персональный отдал. Мол, как исключение, подполковнику Сталину допускается носить генеральские формы одежды.

— Вась, да зачем тебе его приказ?! Кто ты и кто он?! — возмутился я.

— Нет, Егор, порядок должен быть во всем. Если нарушения будет допускать одно из высших лиц государства… — он не закончил, но я его понял: «Рыба гниет с головы».

* * *

— Васька, а ты на фронт больше не поедешь?

Н-да. Для сестры я все-таки так и остался Васькой. А может, так и надо?

— Нет, Светлана, нельзя мне теперь.

— А я потом, после… поеду.

Слова «папины похороны» она вслух произносить не захотела.

— И ты не поедешь, — ответил я. Егор кивнул головой. Для него это тоже было само собой разумеющимся.

— Это почему еще? — тут же взбрыкнула несносная девчонка.

— Ну, как бы тебе объяснить? — я посмотрел на Синельникова. Может, он ей скажет? Нет.

Как только взгляд Егора падал на Светку, о том, что человек — существо разумное, применительно к нему самому можно было забыть. Вот ведь влюбленный баран!

— Понимаешь, Свет, мы теперь себе не принадлежим, — пытаюсь сам растолковать сестренке.