Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени - Игорь Емец Страница 18

* * *

В тот теплый весенний вечер 1927 года молодой оперативный сотрудник Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ Иван Иванов, как обычно, задержался на службе, разбираясь с ворохом неотложных дел. За окном, в Фуркасовском переулке, царила полная тишина. Кажется, такие вечера в самый разгар весны бывают только в Москве, по-особому тихие, безветренные и умиротворяющие, медленно погружающиеся во тьму.

Но природная идиллия в данный момент мало волновала Ивана. Обложившись папками, он по заданию начальника отдела Трилиссера занимался обработкой материалов, доставленных в Москву резидентом нелегальной разведки, действовавшего в одной из европейских стран. На следующий лень он должен был доложить свои выводы руководству отдела. Внешне Трилиссер производил впечатление интеллигента в пятом или десятом поколении — хрупкого телосложения, лицо обрамляли круглые очки в простой железной оправе, со всеми без исключения он всегда разговаривал тихим спокойным голосом и обращался только на «Вы». Однако подобное впечатление было крайне обманчивым. В случае необходимости Трилиссер мог действовать решительно и даже жестко, не выполнить в точности любое его распоряжение было крайне рискованно. Работы было еще много, поэтому Иван про себя прикидывал, стоит ли вообще сегодня идти домой или же лучше остаться ночевать в собственном кабинете, чтобы завтра с утра пораньше завершить все недоделанные сегодня дела.

Хотя было уже достаточно поздно, здание бывшего страхового общества «Россия» на Лубянке жило своей обычной размеренной жизнью. Где-то хлопали двери, было слышно, как по коридорам ходят люди, иногда сквозь плотно закрытые двери даже доносились обрывки чьих-то разговоров.

Чтобы немного передохнуть и переключить внимание, что всегда помогало ему собраться с мыслями, Иван решил включить репродуктор, висевший на стене. Из черной тарелки сначала донеслись обрывки революционных маршей, а затем диктор начал читать последние известия:

— На Северном Кавказе начато строительство крупной электростанции…

— В Ростове-на-Дону создан комбинат по сборке сельскохозяйственных машин…

— Начата подготовка к проведению Нижегородской ярмарки…

— Налет на советское представительство в Лондоне…

— Успешное наступление национальной армии в Китае…

Большую часть довольно скромного по размерам кабинета Иванова занимал письменный стол, на котором стояли бронзовая настольная лампа с зеленым абажуром, телефон и оригинальный чернильный прибор в виде позолоченного купидона, который почти парил в воздухе, касаясь округлой подставки лишь кончиком одной ноги. Его колчан со стоявшими в нем перьями, собственно говоря, и служил чернильницей. Дополнял казенную обстановку массивный сейф фирмы «Браун и сыновья», занимавший целый угол слева от стола.

Неожиданно резко и пронзительно зазвонил телефон с высокими «рожками», на которых лежала весьма увесистая трубка. Вернее было бы сказать, что телефон звякнул колокольчиками, поскольку он был совсем старый, но на его корпусе местами еще сохранились следы золотой инкрустации. Скорее всего, что он был реквизирован при обыске в лихие годы красногвардейской атаки на капитал в одном из московских особняков или же в одной из богатых квартир. Впрочем, с большой долей вероятности можно было предположить, что подобным образом в этот кабинет попали и все остальные находившиеся в нем вещи.

Какое-то неведомое чувство подсказало Ивану, что это не совсем обычный звонок. Подняв трубку, он услышал резкий мужской голос, который без всяких предисловий сообщил, что ему следует безотлагательно прибыть к начальнику спецотдела ОГПУ Глебу Бокию.

«Что за спешка такая?», — пронеслось в голове у Ивана. Неужели они не знают, что без согласования с начальством рядовым сотрудникам было запрещено напрямую обращаться по всем служебным вопросам к начальникам других отделов. Связаться же в такое время с Трилиссером было весьма затруднительно. Со службы он наверняка уже давно уехал, а звонить начальству домой среди ночи без экстренной необходимости также было не принято. К тому же в данный момент он вполне мог сидеть в гостях у самого Ягоды, вместе с которым они жили по соседству в одном подъезде дома № 9 по Милютинскому переулку. Для многих сотрудников не было секретом, что Трилиссер часто захаживал на квартиру к всесильному заместителю вечно больного Менжинского, и входил в число его наиболее доверенных лиц. Именно там под водочку и блины с икрой зачастую решались важнейшие вопросы жизни их ведомства. К тому же, неизвестно, сколько продлится этот незапланированный визит к Бокию, а задание подготовить отчет по порученным ему материалам никто не отменял.

Словно угадав его мысли, невидимый собеседник на том конце провода добавил:

— Никому ничего докладывать не надо. Трилиссер в курсе дела. Отчет также пока может подождать.

Выбора не оставалось, надо было идти. Оправив на себе новенькую, «с иголочки», форму ОГПУ, которая сидела на нем как влитая, Иван без особой охоты вышел из своего кабинета, запер его на ключ и, спустившись с четвертого этажа на первый, направился к проходной. Идти было недалеко, надо было лишь перейти на противоположную сторону улицы. Ведомство Бокия занимало два верхних этажа в доме № 24 на Кузнецком Мосту, а на нижних этажах этого же здания располагался Народный комиссариат иностранных дел (НКИД).

Официально основными задачами спецотдела считались охрана государственных тайн от посягательств вражеских разведок, перехват и расшифровка иностранных кодов, создание собственных шифров для советских учреждений, прослушивание радиоэфира в столице и тому подобное. Но среди рядовых чекистов уже давно ходили слухи, что этот отдел занимается еще чем-то исключительно таинственным, но чем именно, знало только высшее руководство ОГПУ, да и то, может быть, не все и не в полном объеме.

Немало самых разнообразных слухов ходило и о самом Глебе Бокии. Именно он руководил «красным террором» в Питере после убийства в 1918 году председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого. Поговаривали, что когда он случайно узнал, что хищники в Петроградском зоопарке погибают от голода, то предложил кормить их мясом расстрелянных заложников. Затем с необыкновенной жестокостью боролся с контрреволюцией в Туркестанском крае. Про него еще много чего говорили, правда, толком никто не знал, чему из этих россказней можно верить, а чему — нет. Одно не вызывало сомнения — Бокий был личностью весьма зловещей и крайне влиятельной, и ждать от него можно было чего угодно, кроме, пожалуй, чего-нибудь хорошего, Даже многие чекисты испытывали перед ним неподдельное чувство страха. Словом, срочный вызов к начальнику спецотдела в столь неурочный час не вызвал у молодого чекиста бурю восторгов…

Показав свой мандат, Иван беспрепятственно миновал охрану у входа и поднялся по лестнице в вотчину Бокия. В приемной начальника спецотдела за письменным столом, на котором стояла внушительных размеров пишущая машинка «Ундервуд», сидел уже немолодой человек в военной форме без знаков различия. Очевидно, он был заранее предупрежден о его приходе, поэтому лишь коротко осведомился:

— Иванов Иван Антонович?