Сложенный веер - Сильва Плэт Страница 18

Но даже эту нейтральную информацию Краснов ухитрился превратить в форменное краснобайство. Конечно, без историй из собственного опыта, душераздирающих и поучительных, в данном жанре не обойтись: молоденькие референточки должны были вострепетать, преисполниться и осознать, а как иначе? Но советник Краснов явно перегибал палку. Уж все-то он знал без сомнения, до конца и досконально.

Прямо диву давалась Лисс, зачем мы вообще летим на этот Аккалабат? Почему для решения возникшего конфликта не было достаточно одного разговора великого и ужасного миротворца Краснова с Ее Величеством королевой Аккалабата по интеркому? Он бы все ей достойно изложил, ее аргументированно убедил и с ней мигом договорился. Так по всему выходило. Тем более, что в изложении Краснова оказалось, что Аккалабат не такая уж зашоренная медиевальная деревня на окраине Вселенной, что у Империи есть перспективы, нужно только признать ошибки и задуматься о последствиях. На что вполне способен лорд-канцлер Аккалабата, который закончил дипломатическую академию на Когнате, продолжал посылать на Когнату своих агентов, а значит держал руку на пульсе последних тенденций в конфедеративной политике.

В общем, у Краснова получалось, что все руководящие лица на Аккалабате белые и пушистые, только заблудшие. Мы их наставим на путь истинный, и будет всем от этого счастье. Только убедительная просьба не забывать девушкам про зеленые форменные галстучки Конфедерации, а мужчинам — про то, что рукава белых рубашек должны на 3–4 сантиметра высовываться из-под пиджаков. Ноблесс, понимаете ли, оближ. Красивые самолеты плохо не летают.

Где-то на заднем плане Краснов, правда, упомянул про антинародные обычаи и традиции Аккалабата, такие, как дуэм и альцедо, не могущие существенно повлиять на политический расклад. Предупредил, что гигиенические удобства на планете самые элементарные и потому базироваться придется на корабле и тщательно мыть руки. Напомнил, что придется мириться с дурацкой привычкой лордов одеваться во всё черное и таскать на боках килограммы остро отточенного железа. Но все эти мелочи бледнели на фоне грандиозной картины будущих дипломатических свершений. Референтки млели и делали пометки в нетбуках. Лисс чувствовала себя у клетки с мартышками в зоопарке.

Единственным оплотом здравого смысла в этом бедламе выступала спина командира корабля, решительно повернутая к Краснову. Гарик сидел, уткнувшись в мониторы, над приборной доской и принимал последние распоряжения с Земли.

Капитана Гарика, Игоря Каверина, Лисс знала давно. С ним она летала в недоброй памяти инспекцию на ситийские шахты, он вытаскивал ее и еще немногих выживших после знаменитого на всю Конфедерацию шоу «Ночь в посольстве». В общем, из всех звездных крейсеров Конфедерации для участия в операции без гарантированного хэппи-энда Лисс предпочитала именно каверинскую «Альтею», а из всех возможных подходов к организации спасательных, десантно-штурмовых, разведывательных и какие-еще-там-бывают операций — каверинскую же рассудительность в планах и молниеносную непредсказуемость в действиях.

Гарику тоже предстояло выступить с инструктажем, поэтому он предусмотрительно отправил всю свою немногочисленную команду отдыхать и пригласил членов миссии провести собрание в капитанской рубке. Здесь он мог позволить себе терпеливо ждать, пока поток красновского красноречия иссякнет, и заполнять паузу решением мелких технических вопросов, которые неизбежно накапливались на любом звездном судне за несколько дней пути. Опыт подсказывал, что пауза может затянуться (с Красновым Гарик тоже уже летал).

Игорь Каверин, капитан «Альтеи»

— Лучше бы тетушка Лисс вещала, а этот… плейбой сидел и учился уму-разуму, — раздраженно думал капитан Каверин. — И молодежи толку больше было бы. Прогрессивный средневековый лорд-канцлер… с ума можно сойти. Надеюсь, Тон ему вложит. Здравого смысла. По самое не-могу. В парламентских и непарламентских выражениях.

Тон, с которым Гарик тоже уже летал, (а с кем я не летал из лучших специалистов своего дела в Конфедерации?) сидел, а точнее висел, в пластиковом кресле, как марионетка без ниточек, всем своим видом демонстрируя полную неспособность воспринять сложную общественно-политическую информацию, изливавшуюся на аудиторию. Никакого желания выпрямиться и «вложить по самое не-могу» на его лице не читалось. Читалась только скука неимоверная — ярко-зеленые глаза потемнели и полуприкрыты, уголки рта опущены в усталом раздражении: мели, Емеля, твоя неделя… Первые десять минут и двадцать слайдов бритоголовый десантник еще слушал и вникал, а потом, как будто нажали на кнопку «Стоп», отключился… «Вошел в кому. Плавали — знаем, — хмыкнул про себя капитан Гарик. — Сейчас мы тебя быстренько реанимируем. И Лисс повеселится, а то вон ей совсем гнило…»

Сам-то командир «Альтеи» ждал окончания красновского бенефиса с радостным предвкушением. Бог знает в какую рань сегодня его вытянули из постели на переговоры с Землей (до посадки в пункте назначения он оставался главным на борту). На мониторе обнаружился небритый и недовольный Гетман. Который с Гариком не летал принципиально. Капитан, если мы с тобой дружно гробанемся, кто же в лавке останется? Или: если идет группа кораблей, то остатки здравого смысла этой галактики должны быть распределены по ним как? Правильно, равномерно. В общем, шутки шутками, а капитан Каверин был для командора Разумовского не для «закинуть на званый ужин на Делихоне» или «подвезти до ближайшей войнушки», а для «прикроешь и в случае чего уже без меня решишь проблему». За такое доверие Гарик Гетмана взаимно уважал и в высказанную ему с экрана точку зрения вник немедленно.

Во-первых, оказалось, что миссию на Аккалабат готовили и отправляли в отсутствие Разумовского, который как раз был в командировке в месте, о котором знать Гарику было не положено. В результате миссия получила ранг опасности на уровне жалкого «С» со всеми вытекающими последствиями, включая полный приоритет гражданского (дипломатического) руководства над военным. Грубо говоря, посол Краснов мог приказывать лейтенанту Брусилову, но не наоборот. А это, по мнению Разумовского, когда имеешь дело с медиевальной цивилизацией в самом чертовом секторе галактики, было смерти подобно. Поэтому командор нажал на все педали и ранг миссии был заменён с благообразного «С» на вызывающий у любого, кто когда-либо имел дело с инопланетным разумом, покалывание в кончиках пальцев «В».

За непосредственные цели миссии отвечает ее гражданский руководитель, за безопасность и благополучное возвращение всех членов миссии домой — командир отряда боевой поддержки. В случае открытого конфликта интересов при непосредственной угрозе жизни членов миссии приоритет отдается приказам последнего. То есть, если Краснов скажет «налево», а Антон — «направо», все должны, не рассуждая, топать направо. Или падать. Или ползти. «Но будем надеяться, что до этого не дойдет», — резюмировал Разумовский.

И перешел к не менее неприятному «во-вторых», которое оказалось еще и слегка невнятным. По мнению Разумовского, соединение в одной миссии Лисс и Тона было то ли взрывоопасным, то ли весьма позитивным, то ли недопустимым ни при каких обстоятельствах, то ли единственным верным решением. «Антон вообще не должен был туда лететь», — сказал Разумовский со вздохом. И устремил на капитана Каверина совершенно немыслимый, нечитаемый взгляд. «Понял», — как всегда при встрече с этим оптическим феноменом, отреагировал капитан Каверин. Либо в Гетмане говорит интуиция, либо он что-то знает, о чем не может сообщить открытым текстом. Он хочет, чтобы я проконтролировал. Это мы запросто, знать бы только что. Во всяком случае можно спросить у Лисс: этого мне командор не запрещал.