Новая реальность - Олеся Шеллина Страница 18

У меня оставалось немного времени, чтобы настроиться на предстоящий разговор с моими востоковедами. Основной вопрос, который я хотел с ними обсудить, касался не отношений цинского Пекина с Джунгарским ханством, и даже не отношений калмыков с каждым из них по отдельности. Эти отношения были всегда очень запутанными, как и все, что касалось Востока, и равно непредсказуемые. Ну, Восток – дело тонкое.

Пока Митька убирал со стола остатки нашего чаепития с Демидовым, я обдумывал проблему со связью, точнее с ее отсутствием, а также то, каким образом свалить ту трудность, которую я так и не смог преодолеть при создании телеграфа на радиосигналах. Из-за которой я вынужден изгаляться с проводами, точнее с их изоляцией. А не смог я воспроизвести радиопередатчик Герца, или хотя бы какой-нибудь его аналог из того дерьма и палок, что были мне доступны. Точнее, я не сумел воссоздать катушку Румкорфа. Вот, казалось бы, я – кандидат физических наук и тут такое фиаско. А все потому, что я все эти катушки всегда воспринимал как обычные расходники. Мне в голову не приходило, что надо бы поучиться их собирать. Естественно, я знал принцип их работы, и даже из чего они состоят, но, как оказалось, знать и уметь делать – это две разные вещи. Не понимаю, каким образом, герои немногочисленных книг, что я прочитал про различные попадания, умудрялись буквально на необитаемом острове изобрести и соорудить чуть ли не синхрофазотрон. Это как смастрячить машину времени в джакузи. Или, может быть, это у меня руки не из того места растут? И вот у меня теперь моральная проблема – кому-нибудь подкинуть эту гениальную идею, чтобы товарищ опередил и Румкорфа и Герца, и, чем черт не шутит, забрал их славу себе. И я даже знаю кандидата, который может попробовать с данными вещицами повозиться. Когда там Михайло Ломоносов должен в Москву приехать?

— Государь Петр Алексеевич, тут такое дело, — в кабинет вошел взъерошенный Репнин. — Посланник австрийский прибыл.

— Что? — я повернулся к нему, даже не пытаясь скрыть своего удивления. За окном сияло яркое, все еще зимнее солнце, тяжелые шторы был распахнуты, и в кабинете было настолько светло, что видно было как в луче играют пылинки, поднятые в воздух нашими движениями. — Так быстро? Вроде бы еще даже курьер до места не доехал.

— Его раньше отправили, и, это не посол, государь, — Репнин протянул руку и попытался пригладить свои растрепанные волосы.

— Что значит «не посол», а кто тогда? — я потер лоб. Что значит это прибытие? Почему сейчас?

— Посланник, приехавший специально, дабы принести весть государю императору Российскому, — Репнин оставил попытки пригладить волосы.

— И где этот посланник?

— Так за дверьми стоит, — мой адъютант совершенно растерялся, а мне стало любопытно, это что за посланник такой, который сумел пробиться через все кордоны и буквально ворваться ко мне без назначенной встречи. — Нижайше просит соизволения говорить с государем императором.

— Это очень интересно, — я медленно направился к столу. — А Кер с Бакуниным еще не явились?

— Пока нет, — Репнин покачал головой. — Так ведь ты назначил им только через час, государь Петр Алексеевич.

— А, ну да, конечно же, через час. Тогда зови посланника, послушаем, что он нам скажет.

Репнин кивнул и пошел к дверям. Выйдя, он распахнул створки и громко произнес:

— Граф фон Хаугвиц Фридрих Вильгельм к его императорскому величеству, — отступив чуть в сторону, он пропустил изрядно возмущенного графа, который нервно одергивал богатый камзол, одновременно поправляя на голове парик.

— Ваше императорское величество, — увидев меня, он прекратил дергать камзол и склонился в глубоком придворном поклоне. — Как счастлив лицезреть я вас в полном здравии. Весть о вашей болезни достигла Вены и мой господин и повелитель был весьма огорчен подобным известием.

— Но ведь не только известие о моем недуге заставило вас проделать такой тяжелый путь? — я пристально смотрел на графа, и даже не пытался быть гостеприимным. Во всяком случае, сесть я ему не предложил.

— Вы правы, ваше императорское величество, я прибыл не только, чтобы удостовериться в вашем добром здравии, но и доставить радостную весть от моего господина вам как его союзнику и родственнику, дабы вы порадовались вместе с ним, потому что его ликование уже не может вместиться в границах нашей благословенной империи.

— И что же это за весть такая? — я слегка наклонил голову.

— Рождение сына и законного наследника, после стольких лет неудач, которые преследовали венценосную семью, — с придыханием произнес фон Хаугвиц. — Чудо, это истинное Чудо, даже вы, несмотря на свою юность способны понять, что о явно божественное вмешательство, не иначе, помогло на сей раз королеве разрешиться мальчиком.

Что?! Какой наследник?! У Карла же не было наследников мужского пола! Это и только это заставило его создать свою «прагматическую санкцию», и заключить договор с Россией в качестве ее поддержки, потому что Российской империи его трон вообще никуда не уперся. Но, нет санкции – нет никакой надежды на то, что Австрия останется нашим союзником даже на бумаге, даже на такой неоднозначной как Венский договор.

— Это действительно просто чудесная новость, я очень рад за своего царственного дядю, — выдавил я из себя. — Но даже такая радостная новость не объясняет того, что вы прибыли сюда, чтобы передать ее.

— Я всего лишь посланник, и мое дело передать только весть о счастье своей Вены, — граф снова поклонился. — Но его императорское величество отправил меня не только для того, чтобы посетить вас, ваше императорское величество. Также я должен предстать перед королем Августом, блистательным монархом Речи Посполитой.

Блеск, просто волшебство, вашу мать!

— Как бы ни была велика моя радость за моего дядю Карла, я вынужден настаивать, чтобы вы отдохнули с дороги. Вам выделят покои, я же пока составлю письмо и приготовлю дары, которые не посрамят меня, и будут приятны наследнику, — я сам чувствовал, что моя улыбка напоминала оскал. Вопросительно посмотрел на Репнина, тот кивнул, показывая, что все понял.

— Ваше императорское величество, я позволю себе обратиться к вам, нижайше прося приказать вашим людям вернуть мне мое оружие, — фон Хаугвиц прекрасно понял, что аудиенция закончилась и теперь спешил выдать все свои просьбы. А Михайлов молодец, то-то граф камзол одергивал, не удивлюсь, если узнаю, что его обыскали, причем очень тщательно.

— Конечно же, вам все вернут, граф, — я махнул рукой, а Репнин снова молча кивнул и, распахнув двери, сделал приглашающий знак рукой. — До скорой встречи, граф.