Россия во тьме - Александр Афанасьев Страница 17

* * *

Место, куда их привезли – находилось где-то в Московской области. Но это была не Балашиха, и не базы Альфы в Мытищах, Долгопрудном или Мосрентгене. Воробьев знал эти базы – потому что перед отправкой в Ирак их тренировала Альфа – чтобы не ударить в грязь лицом.

В грязь лицом они не ударили…

* * *

Приехали уже под вечер. Их накормили (выбор блюд был явно больше чем в армейской столовке, было большое блюдо с мясом) и положили спать в армейской казарме. Казарма была явно отделана по стандартам НАТО, скорее всего и деньги – тоже давали они.

Особо друг с другом они не разговаривали – опера есть опера – но он понял по разным приметам, что примерно половина из них – ОМОН, другая половина – оперативные подразделения. Пару человек он знал – переглянулись.

Утром – их покормили завтраком. После чего – по правилам жанра должно было быть физо – но вместо этого их повели на стрельбище…

Набор упражнений был в общем-то стандартный, включал в себя пистолет и автомат. Правда, автомат не обычный для милиции АКС-74У – а десантный АКМС. Упражнения включали в себя реакцию на внезапно появляющиеся мишени на коротких дистанциях, в том числе знаменитое «Эль Президенте» – упражнение, которое научили их стрелять американцы. Он знал все эти упражнения и прошел без сучка и без задоринки.

Настораживали две вещи. Первая – боеприпасов было столько, сколько ни на одном стрельбище до этого он не видел. Хочешь, бери хоть сто, хоть двести, хоть пятьсот патронов. Второе – как ему показалось офицер, выдававший патроны, не записал расход в журнал.

Настораживающе.

Потом – со стрельбища их по одному начали дергать к психологу.

* * *

– Иногда мне в голову приходят такие нехорошие мысли, что лучше о. них никому не рассказывать.

– Запоры у меня бывают редко (или не бывают совсем).

– Временами у меня бывают приступы смеха или плача, с которыми я никак не могу справиться.

– Бывают случаи, что я не сдерживаю своих обещаний.

– У меня часто болит голова.

– Иногда я говорю неправду.

– Раз в неделю или чаще я безо всякой видимой причины ощущаю жар во всем теле.

– Бывало, что я говорил о вещах, в которых не разбираюсь.

– Бывает, что я сержусь.

– Теперь мне трудно надеяться на то, что я чего-нибудь добьюсь в жизни.

– Бывает, что я откладываю на завтра то, что нужно сделать сегодня.

Этот бред – на самом деле был опросником из восьмидесяти четырех вопросов, разработанным Ленинградской военно-медицинской академией и направлен на выявление уровня стрессоустойчивости. Понятно, что для бывшего военного, ставшего сотрудником УГРО – такой тест так… семечки.

Потом он попал в руки «психологини» – была у них такая в Ираке, драли её все кому не лень и у кого доллары были. Там он провел ещё час, после чего – его вызвали на собеседование. А вот там было уже серьезно…

* * *

Любой хороший опер, настоящий, а не тот кто по мохнатой лапе в органы пришел – он по натуре психолог, людей должен уметь раскалывать мгновенно, на-раз. Ошибка – может стоит пера под ребро или пули в живот. Так вот – того, кто с ним проводил собеседование, – капитан определил его как «зверя». И «зверь» был очень опасным.

Милицейская форма, новая, знаки различия полковника МВД ^[30], но вот табличка с именем была спорота, так что непонятно – его эта форма или нет. Обычный такой дядя, с усами, в очках. Но впечатление от него… очень неприятное на душе. Как будто сидишь рядом с неразорвавшейся гранатой.

Полковник что-то потыкал в своем ноуте, пристально посмотрел на Воробьева.

– … Капитан… Песню знаешь? Никогда ты не станешь майором?

Воробьев – проигнорировал это.

– Как думаешь, про тебя песня? Про тебя. Тебе сколько званий вышло? Одно. А почему? А потому, что после Ирака – все как прокаженные, кто там был. Для любой власти. И потому лучшее, что может сделать власть – любая, заметь, власть – это по-тихомсгнобить нас. Кто сопьется, кто застрелится.

Капитан снова не ответил. Он был опытным опером и понимал: при встрече с более сильным противником лучше молчать. Кто говорит – тот поневоле подставляется, раскрывает себя. Так что лучше молчать.

– Молчишь, капитан? Молчишь. Это правильно.

…

– Чтобы тебе ничего не думалось…

Полковник достал из портмоне (не из ящика стола, заметьте) и перебросил капитану фотографию небольшого формата. Капитан посмотрел, не прикасаясь.

Все правильно. Стена и три человека с оружием. Стена – это та самая стена, в Зеленой зоне Багдада. Один из тех, кто с оружием – полковник. ещё один – Багров, тогда старший советник, сейчас – первый зам министра МВД, командующий Внутренними войсками. Третьего – он никогда не видел.

– И что?

– Да ничего. Это чтобы тебе не думалось лишнего. Я, между прочим, сейчас на службе.

– Это что за служба, товарищ полковник?

– Обычная. Мы должны сделать всё, чтобы навести порядок.

– Где?

– В стране.

– Масштабно.

Лицо полковника вдруг исказилось злобой.

– А ты что, думал – эти наведут? А ты будешь отсиживаться? Нет. Хрен! Не выйдет так!

Капитан покачал головой.

– Вы мне собственно, что предлагаете, товарищ полковник?

– Что… в министерстве создается внутренняя спецслужба. Ты – один из кандидатов в ее состав.

– То есть – спецслужба?

– То и есть. Соображать надо. В стране беспредел. Олигархи создают вооруженные дружины. Воры в законе усилились до того что стали представлять опасность для государства, спелись с определенными… партиями. Кто-то должен это прекратить?

…

– Должен. Вот мы и прекратим.

Капитан думал. То о чем идет речь – известно с 90-х, в народе это называлось (и называется) Белая стрела. Тайная организация спецслужб, которая выносит противоправные приговоры тем, кого нельзя отправить в тюрьму законным способом и приводит их в исполнение. Тогда об этом много говорили, слухи подогревало то, что многие из братков – в те времена погибли от высокопрофессиональных убийств – снайпер, управляемая мина. Но капитан Воробьев был в системе и прекрасно понимал, что никакой Белой стрелы в ней нет и быть не может. Чтобы это понимать, достаточно видеть и понимать мотивацию тех людей, которые шли в органы в 90-е и нулевые. Не фанатики службы и закона, отнюдь нет. Зато он знал и о том, что такое «красная крыша». В конце 90-х, после нескольких лет беспредела – кое-кто из офицеров милиции вдруг осознал что «снимать бабло» с бизнесменов он способен ничуть не хуже чем мутноглазая рекетирская братва. У них и возможностей больше – оружие законное, дисциплина, врагов они могут не пристрелить, а вполне легально отправить на зону, тем более что к тому времени невиновных не было. Вот такие вот люди и начинали доить бизнеров, вовлекали в свои схемы всё больше и больше сослуживцев, коллег. Так образовывалась «красная крыша» в противовес уголовной «чёрной». За многие регионы шла настоящая война между милицией и рекетирами – вот отсюда и взялись слухи про Белую стрелу. Как говорится – Федот, да не тот. Не исключено что и этот полковник – формирует под себя очередную группировку в составе МВД. Против этого говорило только то, что так никто не делает. Людей чаще всего вербуют по одному, в собственном отделе, перед этим присматриваются. Пытаются замазать на чём-то: если человек виноват, он уже не может пойти в УСБ и что-то рассказать ^[31]. А тут – стрельбище… люди из разных подразделений… да и его вызвали через Латыпова.