Герцог всея Курляндии - Маргарита Полякова Страница 17

Толстые свечи ярко горели, освещая листы бумаги, чернильницу из яшмы, похожую на причудливую многоножку, и несколько сломанных перьев. Я подвел черту под очередным столбиком цифр (где мой калькулятор?) и тяжко вздохнул. Выделенная мне сумма денег никак не хотела растягиваться на все то, что я запланировал. Зато бумаги с отчетами, запросами и даже жалобами грозили затопить меня своим количеством. Такое впечатление, что они размножались прямо на столе.

Способ получения дополнительных средств известен всем, кто хоть раз смотрел «Трое из Простоквашино». Там было аж два рецепта обогащения. Первый – найти клад, а второй – продать что-нибудь ненужное. Со вторым, как ни странно, было проще. Вот только как посмотрят на меня окружающие, если я начну избавляться от многочисленных статуэток, шкатулок и прочих ценных мелочей? И кому их сбывать в этой глуши?

Деревенский дом, в который я вселился, перестал быть похожим на себя уже через несколько дней. А я-то все думал, чего мне в обоз напихали? Почему он такой огромный? Оказывается, вместе со мной путешествовала куча «полезных» вещей. Серебряный кувшин, например. Не из ведра же поливать сыну герцога на руки, когда он умывается! Ну и предметы быта, включая ковры, ткани и даже мебель. Про несколько смен одежды я даже упоминать не хочу. Там с легкой руки матушки одних камзолов штук тридцать было.

Да что говорить? Даже мой походный шатер (доставшийся в наследство от отца) – и тот был похож на произведение искусства. Если бы не приближающаяся зима, я бы так и остался там жить. Курляндия, конечно, не Сибирь, и даже не средняя полоса России, но холода здесь случались чувствительные. Поэтому я старался как можно быстрее завершить самые важные дела – обнести забором мастерские и обеспечить теплым жильем всех своих подопечных. И я не только пацанов имею в виду.

Штат людей, отправившихся вместе со мной, получился приличным. Полтора десятка слуг (не считая Отто): две белошвейки, два кучера, конюший, казначей с помощником, повар с парой поварят, парикмахер, обзываемый куафером, и четверо лакеев (прачек и поломоек было решено нанять на месте), охрана из личной гвардии отца в полтора десятка бравых солдат, Гюйгенс и шестеро учителей (тоже со своими слугами). Некоторым придется преподавать аж по две дисциплины.

После долгого и нудного разговора с родителями мне удалось отказаться только от изящных манер и танцев, под честное слово, что я буду заниматься самостоятельно. Иностранные языки остались, как и дипломатический этикет. А еще военная стратегия и тактика, литература, философия, математика, основы переписки (деловой, личной, тайнопись) и даже музыка. Я рассчитывал обойтись гитарой, которую наконец-то мне привезли из Испании, но матушка нагрузила еще и клавесином. Как его доперли по местному бездорожью – бог весть.

Со мной приехала даже коллекция солдатиков, правда, незнакомая. Видимо, специально сделанная для путешествий, поскольку фигурки были меньше размером и не так тщательно сделаны. А еще к пехоте, коннице и артиллерии прибавились копии кораблей. Мне собирались преподавать историю не только сухопутных, но и морских сражений.

Не были забыты и уроки физического воспитания. Я продолжил обучаться фехтованию, верховой езде и стрельбе из различных типов оружия. Полное извращение с точки зрения современного человека! Раз за разом сталкиваясь с тяжелым, неудобным огнестрелом, я поневоле начал вспоминать все, что знаю о нарезных стволах, пулях Минье, и возмечтал о простеньком пулемете. И даже подкатил к Гюйгенсу с вопросом, не работал ли он когда-нибудь по оружейной тематике. Однако тот моих милитаристских увлечений не разделял. Составляя наполеоновские планы, я как-то не подумал о том, что человеку может быть тупо неинтересно изобретать прогрессивный огнестрел.

Нет, ну а кому бы такое в голову пришло? Мне казалось, что все мужчины интересуются оружием. И рады подержать его в руках. А вот Гюйгенс оказался исключением. Какой спутник вокруг Сатурна вертится – ему интересно, а оружие – нет. Знаменитый ученый даже высказал мысль, что вскоре прогрессивные люди поймут ценность научных исследований, и войны закончатся сами собой, поскольку это безобразие просто не достойно человека с высокоорганизованным интеллектом и любовью к порядку.

Я только головой покачал. Уж мне-то было известно, что ближайшие триста пятьдесят лет человечество так и не построит мир во всем мире. А если ориентироваться на те события, которые происходили по всей планете до того момента, как я попал в прошлое, то перспектива вообще не лучшая. Люди были на пороге того, чтобы капитально себя истребить. Но разве расскажешь это Гюйгенсу?

Единственное, что я мог сделать – возразить, что наступление благословенного времени всеобщего мира лучше ожидать хорошо вооруженным. Потому как те же шведы могут оказаться вовсе не высокоинтеллектуальными пацифистами, а обычными грабителями. А от подобных личностей следует защищаться по мере сил. И лучше всего – делать это совершенным оружием, поскольку противник явно превосходит численностью и умением воевать.

Впрочем, вскоре мне самому стало не до изобретений. Попытка организовать жизненное пространство наткнулась на некоторое неодобрение местных жителей. Я с ходу не слишком разобрался, как у них тут все устроено, и влез, как слон в посудную лавку. Жители Каркле не обрадовались тому, что их мастерские собираются огородить, поскольку считали, что это отпугнет заказчиков и торговцев. В общем-то, я мог бы и не обращать на это внимания. Тупо приказать, и все. Но зачем мне конфликт на ровном месте? Тем более что открыто недовольства никто не выражал, и я бы не узнал о нем, если бы мне не донесли. Для меня предпочтительнее иметь дело с лояльным населением. Оно намного полезнее.