Кремль 2222. Кенигсберг - Владислав Выставной Страница 17

– Эй, внизу! Глуши машину! – донесся резкий голос Балабола. – Нечего зря горючку палить! Добыча того не стоит!

Не прошло и десятка секунд, как вибрация палубы ушла и из трубы перестал валить едкий дым. Видать, Балабол годился не только для того, чтобы сотрясать воздух, он выполнял здесь какие-то командные функции. Может, старшим помощником при Кэпе был – если здесь признавалась традиционная флотская субординация.

А пленных уже сортировали – быстро и ловко, будто и не люди это, а какое-то зверье, предназначенное на убой. Большую часть согнали в центр круга из вооруженных людей, поставили на колени. Всего их было около трех-четырех десятков. Из центра быстро выхватили нескольких наиболее немощных стариков. Не раздумывая подтащили их, почти не сопротивлявшихся, к борту – и без лишних разговоров швырнули в ледяную воду. В кругу поднялся крик и вой. Какой-то тощий тщедушный мужчина бросился на вооруженных охранников и получил короткий удар багром в грудь, отчего тут же рухнул, как срубленная жердь. Убийца тем же багром зацепил тело и потащил к борту, оставляя за собой широкую кровавую полосу. Столкнул тело и вернулся на место в оцеплении, брезгливо стряхивая кровь с острия багра. После этого пленники сникли и обреченно притихли.

А на мостике над ними снова появилась жутковатая фигура Кэпа. Отсюда его было видно гораздо лучше – мрачный темный силуэт в фуражке медленно проплыл по трапу и замер над притихшей толпой. Все ждали его слов – и пленники, и пленители.

Но лидер вольных не торопился. Можно было подумать, он нарочно выдерживает эту тягостную паузу. Или снова погрузился в свои мрачные мысли, отключившись от потерявшего для него значение мира.

– Скоро лед встанет, – донеслось до Книжника. – Скоро встанет лед…

Теперь эти слова приобрели какой-то зловещий оттенок. Кэп снова замолчал, а все таращились на него, будто тот разразился невесть каким откровением. Книжник уже надеялся, что дело так и кончится ничем, – ведь грабеж уже состоялся, как и расправа над теми, кто оказал сопротивление. Но Кэп вдруг заговорил, словно проснувшись, – и слова его падали тяжело, как свинцовые капли:

– Вольным дано бороздить волны. Червям – копать землю. Черви, вообразившие себя вольными, будут кормить морских гадов. Так заведено, и это неизбежно, как то, что встанет лед на Заливе.

Кэп замолчал, и по всему было видно, что он высказался сполна. Словно подхватив эстафету, у ног Кэпа появился Балабол, разразившийся неожиданно резкими воплями:

– Все слышали Кэпа?! Девок – команде, старух – за борт, щенков – в клетки! Остальных на реи! И чтобы красиво было! Чтоб все понимали – идет «Железный Таран» и спуску никому не будет! Вот так!

Книжник еще не осознал, что происходит, наверное, сбил с толку голос Балабола – ведь он по-прежнему воспринимал нового знакомца как безобидного трепача. Но женский визг и детский плач заставили семинариста по-новому взглянуть на хозяев этого жуткого корабля.

Никакие это не корсары, за которых он их принял, отравленный старыми книгами о теплых морях и благородных нравах. Эти были обыкновенными убийцами, садистами и каннибалами. Такими, как они, полны обезлюдевшие после Последней Войны радиоактивные просторы. Когда собственное выживание становится важнее жизней других, когда над тобой нет закона, а совесть считается болезненной слабостью, на первый план выходит сила. И хорошо, когда за этой силой стоит наследие предков, не растерянное за двести лет лютой ядерной зимы. Когда же за мелкой душонкой нет ничего святого, верх берет обыкновенное скотство.

И люди превращаются в монстров. Нет, внешне они могут вполне походить на людей, которых пощадили мутагенные факторы. Семинарист уже встречал мутов, изуродованных радиацией и Полями Смерти, но внутри сохранивших искру человечности. Здесь хуже.

Мутирует душа.

Страшно, до неузнаваемости – иначе не объяснить то, что творят эти человекоподобные чудовища с себе подобными. Нужно было бежать, чтобы не заражать мозг и душу представшим пред ним ужасом. Но не было сил отвести взгляда от происходящего, а еще хуже – избавиться от этих криков, переходивших в звериный вой.

Палуба превратилась в скотобойню. Убийцы скользили в крови и кишках, падая и смеясь друг над другом, словно катание на скользком от крови металле и было целью всего этого кошмара. Но главным, все же, было не это.

Трое бандитов ловко работали длинными и тонкими ножами, заживо снимая с жертв кожу. Суть действа заключалась даже не в этой пытке. Это была лишь подготовка материала для главного лица этого кровавого спектакля.

Самого Кэпа.

Подготовленную, все еще дергающуюся в конвульсиях жертву подвешивали на цепях – и Кэп брался за дело. С мастерством скульптора он орудовал тонким кликом, превращая содранную человеческую кожу в некое подобие произведения искусства. В его руках, затянутых в черные перчатки, несчастные превращались в фантастических существ с крыльями из собственной кожи. Распятые на тонких каркасах, жертвы взмывали на реи – и ветер трепал тонкую, изрезанную узорами кожу, а на головы убийц затихающим дождем капала кровь. Теперь они парили над реями, и их слабые стоны смолкали в шуме ветра.

– Хочу домой… – закрыв глаза, прошептал Книжник. – Скорее домой…