Беззумный Аддам - Маргарет Этвуд Страница 17

А может, это подстава — Чак предложит что-нибудь сугубо противозаконное, запишет на видео согласие Зеба, и тут же сомкнутся гигантские клешни системы, якобы охраняющей закон и порядок; или Чак начнет его шантажировать, хотя это было бы уже полным безумием — из камня дерьма не выжмешь.

Но ни в одном из полетов ничего странного не случилось. Должно быть, Чак нарочно все это организовал, чтобы успокоить Зеба. Прикинуться овечкой. А что, если его безобидность — лишь умелый отвод глаз?

Отвод глаз почти сработал. Зеб начал думать, что у него мания преследования. Что он шарахается от теней. Беспокоится из-за склизкого ничтожества вроде Чака.

То утро — утро крушения вертолета — началось совсем как обычно. На завтрак был бутерброд без названия с загадочными ингредиентами, пара кружек суррогата кофе и поджаренный в тостере ломоть прессованных опилок. «Медведелёт» закупал провизию по дешевке: люди, служащие столь благородному делу, должны были смиренно питаться продуктами, идентичными натуральным, а качественную еду оставлять медведям.

Потом они загружали отбросы в биоразлагаемых мешках в чрево «иглобрюха». Постоянного напарника Зеба в этот день сняли с полетов: он порезал ногу, танцуя босиком на битом стекле в местном борделе — демонстрировал крутизну (говорили, что он был упорот в дугу какой-то синтетической дурью). Вместо него с Зебом должен был лететь некто Родж, вроде нормальный парень. Но когда Зеб полез в кабину, то обнаружил там Чака, укомплектованного молниями и застежками-липучками. Чак скалился огромными белыми лошадиными зубами, но ламинированные глаза не улыбались.

— Что, Роджу срочно позвонили? У него бабушка умерла? — спросил Зеб.

— Отец, — поправил Чак. — Привет. Смотри, я тебе пива принес.

Он и себе принес банку пива — чтобы показать, какой он обычный нормальный мужик.

Зеб хрюкнул, взял пиво и открутил верхушку.

— Пойду схожу в сортир, — сказал он. Оказавшись в сортире, он вылил пиво в унитаз. Пробка была вроде бы ненарушенная, но это можно подделать — вообще все, что угодно, можно подделать. Зеб не собирался ни пить, ни есть ничего из того, что побывало в руках у Чака.

Взлетать на «иглобрюхах» всегда было непросто: поднимались они на вертолетных лопастях и плавательном пузыре, но задействовать хлопающие крылья можно было только на определенной высоте, и лопасти отключить в нужный момент, не раньше и не позже, иначе топтер мог завалиться на бок и войти в штопор.

Но в этот день они взлетели без проблем. Рейс проходил как обычно — они петляли по долинам в горах Пелли, зависая там и сям на несколько минут, чтобы сбросить съедобные «бомбы» для медведей; потом отправились на высокогорные пустоши, окруженные горами Маккензи, и выполнили еще пару сбросов; пересекли старинную трассу Канол, на которой до сих пор торчали кое-где остатки телефонных столбов времен Второй мировой войны.

Топтер хорошо слушался управления. Он прекращал хлопать крыльями и зависал точно над местами сброса, люк открывался, как положено, и биомусор сыпался вниз. На последней станции кормежки два медведя — один по большей части белый, другой почти весь бурый — уже трусили к своей личной куче, завидев топтер издали; Зеб видел, как колышется на солнце их мех — словно мохнатый ковер встряхнули. Такая близость к диким зверям щекотала нервы.

Зеб развернул топтер и взял курс на юго-запад, обратно в Уайтхорс. Потом передал управление Чаку, потому что по часам была очередь Зеба отдыхать. Он лег, надул подушку, чтобы подложить под шею, и закрыл глаза, но не позволил себе задремать — Чак был уж слишком напряжен во все время полета. Это настораживало, так как заводиться ему было совершенно не с чего.

Чак сделал свой ход, когда они пролетели примерно две трети пути до первой узкой горной долины. Из-под опущенных век Зеб увидел, что Чак украдкой тянется к его бедру, а в руке зажато что-то тонкое, блестящее. Он стремительно сел и ударил Чака по трахее. Правда, недостаточно сильно — Чак ахнул, точнее даже, не ахнул, а издал трудноописуемый звук и уронил то, что держал, но тут же схватил Зеба за шею обеими руками, а Зеб его снова ударил, и, конечно, топтером все это время никто не управлял, а во время драки кто-то из них двоих, видимо, ударил рукой или ногой или локтем по пульту. Топтер сложил два из четырех крыльев, завалился на бок и рухнул вниз.

И вот поэтому Зеб сейчас сидел под деревом, пялясь на ствол. Удивительно, как четко обрисовывались кружевные края лишайника; они были светло-серые с прозеленью, а чуть более темный край образовал такой затейливый рисунок…

«Встать! — приказал Зеб сам себе. — Делай ноги отсюда!»

Но тело его не послушалось.