Концлагерь «Ромашка» - А. Ш. Страница 17

Самым неприятным было то, что с сеанса нельзя было уйти – запястья рук перед началом показа полагалось положить в специальные электронные наручники, крепившиеся к креслу, а спать во время показа было ещё сложнее, чем бежать – компьютерные 3D-очки, которые мы надевали, имели встроенные камеры, и в случае, если зритель закрывал глаза больше, чем на 1,5 секунды, очки начинали отвратительно ярко мигать разными цветами, до тошноты – так что отбивали у бойскаута всякое желание закрывать глаза снова.

Показ патриотических фильмов был главной причиной, по которой почти все бойскауты, от мала до велика, очень хорошо знали Библию и жития святых – по распорядку, раз в неделю каждый бойскаут обязан был посмотреть фильм в кинотеатре, но обычно можно было выбрать – смотреть религиозный фильм или патриотический. Почти все бойскауты в таких случаях выбирали религиозную картину – к чести Церкви, она никогда не нашпиговывала фильмы устрашающими психическими и монтажными эффектами. Но если намечалась премьера доброхлёбовского детища – как в этот раз – отказаться от просмотра было нельзя.

Когда в пятницу вечером часы пробили пол – одиннадцатого, я погасил свет, лёг в постель и стал ждать обхода коменданта. Одновременно я задумался над тем, как успокаивают себя перед премьерой другие бойскауты. Конечно, умнее всех поступал Олещук – он до изнеможения, до боли тренировался в спортзале. Здесь была хитрость, хорошо известная некоторым бойскаутам и всем педагогам и чиновникам Департамента бойскаутских лагерей – чувство боли (во время болезни или после изуверской тренировки) сильно притупляло и ослабляло психические эффекты кинокартин. Даже ноющий зуб мог ослабить эффективность зрелища вполовину, а то и больше – именно потому, что не позволял сознанию полностью погружаться в искусственный мир и отождествлять себя с происходящим. Поэтому больных бойскаутов в обязательном порядке освобождали от просмотра – но только для того, чтобы устроить им сеанс после выздоровления. А вот недосып, наоборот, ухудшал положение зрителя, потому что ослабленный, уставший разум не мог сопротивляться напору внешних эффектов, и сознание проваливалось в пучину патриотических иллюзий, веселящий дым восторженных диалогов, морок полуправды и лжи.

Мимо моей комнаты прошёл комендант, постучал три раза, я машинально откликнулся «Здесь!» и, продолжая думать – теперь уже о том, что за любовь такую покажет нам в фильме неутомимый Доброхлёбов, сам не заметил, как погрузился в дрёму, а потом и в глубокий сон.

Утром я чувствовал себя несколько тревожно. Меня даже неприятно поразил взгляд собственных глаз, когда я увидел их в зеркале во время чистки зубов – где-то на самом дне там затаился страх.

Уже на линейке, впрочем, я убедился, что выгляжу значительно бодрее и увереннее большинства. Бойскауты, обычно по – юношески весёлые и подзадоривавшие друг друга шутками, смотрелись как толпа приговорённых каторжников. Бледные лица, шнырявшие и не глядевшие на собеседника глаза, какое – то чересчур заметное шмыганье носами и шарканье ногами – такова была линейка субботним утром. Во время первых двух пар гнетущее ощущение только усилилось. Пройдя мимо парты Максима Павленко – едва ли не самого спокойного и уравновешенного парня во всём потоке – я вдруг заметил, что он исписал большой лист бумаги однообразными закорючками в форме буквы Г. Судя по количеству закорючек, он просидел над их рисованием всю перемену между парами. Приглядевшись повнимательнее, я увидел ещё кое-что – ручка, которой он выводил закорючки, мелко дрожала. Продлив взгляд, я убедился, что дрожит не только ручка, но и рука, которая её держит, и сам Максим. Холодно в аудитории не было.

«Хорошенькое начало», – подумал я про себя. «Интересно, сколько обмороков будет сегодня?»

В 12 часов наступил час Икс. В аудиторию, едва из неё выскользнул физик Игорь Демидович, зашла с торжественным видом Георгина Матвеевна и объявила, что ведёт нас в кинотеатр. Все мрачно переглянулись и, к счастью, никто не захлопал.

– Не глядите так затравленно, мои дорогие, – широко улыбнулась Георгина Матвеевна. – В этом фильме нет ничего страшного. Напротив, он прекрасен, как весна!

Предводимые Георгиной Матвеевной, мы почти в полном молчании брели к кинотеатру. Георгина разоделась, в своём понимании, празднично – вместо обычного мужского костюма она нацепила пиджак тёмно – бордового цвета и такого же цвета юбку, доходившую почти до щиколоток. В целом, это одеяние по – прежнему напоминало мужской костюм, с той лишь разницей, что обе ноги были упакованы в одну здоровенную брючину.

Кинотеатр находился метрах в восьмистах от учебного корпуса. Это было довольно современное здание, прямоугольного вида – благодаря красивому крыльцу в виде арки и разноцветным стёклам оно даже имело претензию на стиль. Внутренности в целом походили на начинку любого кинотеатра – правда, не было игровых автоматов и бильярда, которые в лагере находились под запретом, зато в столовой вместо фастфуда можно было в дни премьер взять фруктов, которые мы в другое время почти не видели, или заказать хороший сытный ланч или полдник. К сожалению, не в дни премьер столовая была закрыта.

В большом зале кинотеатра, рассчитанном на 500 мест, мы рассаживались минут десять. Пока все зашли, я, угнездившись в кресле, уже успел привыкнуть к своему положению и пыточному оборудованию, меня окружавшему. На подлокотниках находились раскрытые, как клювы, электронные браслеты – наручники – если положить в них руки, они смыкались и их невозможно было разомкнуть до конца сеанса. Перед глазами висело огромное молочно – белое полотнище экрана – вокруг него были понатыканы пока ещё выключенные прожекторы и преломители света, призванные создавать более сочную и правдоподобную картинку после того, как зритель надевал компьютерные 3D-очки. Где – то на потолке были закреплены специальные трубки для подачи ароматизаторов и газов, многие из которых были наверняка небезвредны, поскольку доводили зрителя почти до галлюцинаций.

Самым же коварным приспособлением являлись собственно 3D-очки. Это были полноценные парные суперкомпьютеры – при надевании они прочно крепились к коже вокруг глаз и на лбу резиновыми присосками, навроде подводной маски, и полностью погружали зрителя в иную реальность. Один раз, во время просмотра фильма, где главный герой прыгает с парашютом, я чуть не получил инфаркт, потому что не переношу высоты, а созданные экраном, очками да ещё хитрыми креслами ощущения были слишком реальны. Проще говоря, я несколько десятков секунд чувствовал, что лечу в пропасть, и это ощущение невозможно было отключить или пригасить, и никакой голос разума не мог заставить паникующий мозг поверить, что эта реальность альтернативная.

Наконец, вся публика расселась, и в зале установилась тишина.

– Бойскауты, надеть очки! – раздался повелительный голос откуда – то высоко и сзади. Голос принадлежал Георгине Матвеевне – она вместе с другими педагогами и несколькими охранниками занимала отдельный, самый верхний ряд, где находилась панель управления кинотеатром и откуда можно было обозревать весь зал.

Бойскауты один за другим надели компьютерные очки. Я провёл ладонью по прорезиненным краям, и, убедившись, что они плотно прилегают к лицу, опустил руку. Георгина Матвеевна дождалась, пока на панели управления загорелась цифра «500», свидетельствовавшая о том, что все бойскауты экипированы очками, и отдала вторую команду: