Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина Страница 17

– Керосин обходится дешевле кристаллов.

– Кристаллы легче, и освободившийся объем багажа компенсирует разницу.

– Не скажите. – Инголф присел, поерзал и скривился, поняв, что ноги вытянуть не удастся. – Во что обойдется перезарядка? Хотя согласен, с наземными экипажами проблема решается элементарной дозаправкой, но признайте, эксперимент интересен.

– Более чем. – Брокк устроился напротив. – Вы для этого меня позвали?

– Отнюдь… хотел сказать, что получил приглашение от его величества… как и Олаф… и Риг.

– Он оправился от смерти брата?

– А были сомнения? Бросьте, мастер, эти двое на дух друг друга не переносили. Не удивлюсь, узнав, что Риг запил не от горя, а от радости. Впрочем, это ведь детали, верно?

Брокк кивнул.

Детали, которые изрядно поблекли за год. И порой Брокк начинал думать, что те ставшие уже историей события ему примерещились, что на самом деле не было ни взрывов, ни бомб, ни писем, ни тайной лаборатории… ни Ригера с перерезанным горлом.

Бурого пятна на ковре.

Стола. Бумаг. И нервозного Кейрена, который не верил в такое удачное совпадение…

Иногда.

И тогда Брокк позволял себе несколько дней почти нормальной жизни, той, в которой мир не стоит на грани… возвращали кошмары. Огненные цветы в небе и крылья дракона, которые начинали тлеть. А сам механический зверь, замерев в небе, вдруг терял опору. Он падал, изгибаясь, ревя, и в этом реве Брокку слышались проклятия. Он сам, обняв зверя за шею, летел в огонь.

Он просыпался за мгновение до смерти и, сев в постели, долго пытался отдышаться, отрешиться от собственного крика, пусть бы и утверждал камердинер, что Брокк не кричит, но ведь горло драло, и связки голосовые почти срывались. А культю дергало, мелко, мерзко. В какой-то момент, когда сны стали часты, ему показалось, что произойдет отторжение. Шрамы на коже набрякли, и сквозь них сочилась сукровица, марала простыни. А рука сделалась малоподвижной, тяжелой, как в первые дни после присадки. И Брокк пытался размять пальцы, таясь от жены, она же все равно умудрялась услышать его, подходила, садилась рядом, клала ладонь на переплетение нитей и спрашивала.

– Чувствуешь?

Чувствует. Сквозь немоту, раздражение и зуд. Сквозь вынесенную из снов чужую боль… и собственная немощь перестает мешать. Рядом с Кэри Брокк вновь ощущал себя цельным.

– Вы ничего не желаете рассказать, мастер? – Инголф расстегнул пуговицы и, сняв пиджак, клетчатый, на пурпурной подкладке, пристроил его на крючок.

– Боюсь…

– Очередная тайна государственных масштабов?

– Именно.

Инголф кивнул, точно не ожидал ничего иного.

– Что ж… пусть так. – Он отвернулся к иллюминатору и некоторое время разглядывал не то небо за стеклом, не то собственное отражение. – Им удалось раскопать «Странник».

Руки Инголф сцепил на груди.

– Газеты о таком не напишут, но… я сам строил портал.

«Странник». И чума, запертая на борту проклятого корабля, который, оказывается, вовсе не миф.

– Куда?

Это тоже тайна, но Инголф отчего-то готов поделиться ею.

– В город, куда еще. – Он дернул головой. – Мне довелось побывать в Вашшадо… Знаете, мне казалось, я многое повидал за этот год. Война и лагеря альвов, запечатанный храм…

Инголф вскочил, но заставил себя сесть.

– Меня привлекали, чтобы… разобрать… разобраться… после альвов осталось многое. Кое-что требовалось уничтожить, кое-что – приглушить, демонтировать, переправить. Не самая приятная работа, но мне нравилась.

– Почему вы?

– Почему нет? Мне предложили, я согласился. Вами Король рисковать не желал, а мне требовалась идея. Сами знаете, идеи – мое слабое место. Вот и понадеялся, что у альвов найду что-то, что натолкнет на мысль.

– Не нашли?

– Увы… там меньше всего думалось об идеях. – Инголф провел ладонями по лицу, стирая несуществующий пот. – Но даже там… Вашшадо – не такой уж небольшой город. Был. Удалось раскопать площадь. И остатки ратуши… пара храмов… в храмах мертвецы… и в домах мертвецы… всюду мертвецы. Люди… остались только кости и… их выносили на площадь, раскладывали сортируя. Мужчин в один ряд. Женщин – в другой. Дети отдельно.

Замолчав, он приложил ладонь к стеклу и поморщился.

– Ходит. Слышал, вы отказались от идеи сделать корпус цельнолитым?

– Отказался. – Брокк слышал и тяжелое натужное гудение силовых линий. «Янтарная леди» медленно расправляла крылья. Сколько еще потребуется времени, чтобы корпус стал? Месяц? Другой? – Не стоит волноваться. Опорный каркас выдержит.

– А обшивка?

– И обшивка.

Инголф вряд ли испытывал страх, скорее знакомую уже ревность, которая заставляла искать недостатки в чужом творении. И Брокк, пользуясь ею, глядел на «Янтарную леди» свежим взглядом. Каюты и вправду невелики, но «Янтарная леди» не предназначена для многодневных перелетов, нынешний – скорее исключение. Три дня и две ночи в воздухе.

Перевал.

Воздушный мост, над которым придется пройти. Горные пики. Кряж и треклятый снегопад, не собиравшийся прекращаться. Брокк предлагал отложить перелет до весны, а лучше и вовсе до лета…

Пройдут.

Есть запасные баллоны со сжатым газом. И керосин в цистернах. Сдвоенный двигатель работает на четверть мощности, а Инголф утверждает, что есть запас и над верхним порогом… по сводкам передавали грозу, но «Янтарная леди» поднялась над фронтом туч.

И драконы были куда менее устойчивы.

– Хорошо… неуютно, знаете ли, думать о том, что под ногами пустота.

Под ногами Инголфа был паркет, прикрытый толстым шерстяным ковром.

– Я не скрываю, что люди мне… неприятны. Более того, опасны, но… Вашшадо. Площадь костей. Истлевшие, бурые… вы знали, что чуму пытались остановить? Вашшадо изолировали.

Корпус гондолы ощутимо вздрогнул, а рокот мотора усилился. Корабль лег на курс и приступил к разгону.

– Изоляция в то время… – Инголф вытащил из галстука булавку – белое золото и сапфир в навершии, яркий, но не настолько, чтобы цвет и форма выглядели вызывающе. – Запертые ворота. Поднятый мост и кордон из лучников. Расстреливали всех, кого видели, там находили и стрелы, и тела, уже снаружи… запоздалая попытка. А в городе здоровые убивали больных.

Он вертел булавку в руках, и синий глаз сапфира вспыхивал.

– Целые кварталы выгорели, но заразу не остановить. И люди молились, но их Бог не пришел им на помощь. И знаете, мастер, я вдруг вспомнил лагерные рвы… их ведь копали сразу за оградой, и сами заключенные. Тела стаскивали, присыпали землей, а потом новый слой… слой за слоем. Тогда мне казалось, что я стал свидетелем чужого безумия.