1919 - Игорь Николаев Страница 17

Поначалу лейтенант удивился — каким образом его отпустили домой в преддверии таких значимых событий. Как правило, перед операциями фронтового масштаба отпуска отменялись. Но по здравому размышлению решил, что новый стиль по-своему разумен — больше шансов запутать немецкую разведку, сделав вид, что все в армии идет заведенным порядком. И все же, его слегка знобило. Лейтенант как-то свыкся с мыслью, что у него будет как минимум несколько дней после возвращения, в течение которых он вернется в привычную колею окопной жизни. Однако практически сразу же попал в круговерть тайной, невидимой со стороны, но от этого не менее напряженной суеты. Резкий переход нервировал и вновь вызывал одну и ту же мысль, которая неотступно сопровождала его на фронте с первого дня, несмотря на то что Дрегер был добровольцем.

«Я же не военный, а шахтер, что я здесь делаю?..»

— О да, дом, милый дом. Старая добрая Англия… «Страна величия, обитель Марса, трон королевский, сей второй Эдем», [47]— неожиданно процитировал на вполне хорошем английском француз с рыцарским шлемом [48]на рукаве. Тон его был отнюдь не доброжелательным, скорее едко-саркастическим. На первый взгляд, слова были совершенно нейтральны, но все присутствующие хорошо поняли скрытый смысл.

Французы и англичане с первого года войны сражались и гибли бок о бок, но… Британия находилась за проливом, вне досягаемости противника, а значительная часть Франции до сих пор была под пятой врага. Французские снаряды годами перемалывали французские же деревни и виноградники. И разговоры о том, что англичане наживаются на галльской крови, истощая основных континентальных конкурентов, были такими же стойкими, как трупный смрад на передовой.

Дрегер скрипнул зубами, сжав кулаки. Американцев еще можно было назвать кровопийцами, недаром они так долго собирались, чтобы вмешаться в европейские дела. И то не всех, взять хотя бы стойкого Шейна. Но слышать даже намек на подобное ему, ветерану туннелей Западной Фландрии…

Танкист молча, с кривой усмешкой смотрел на Дрегера. Молодой, невысокий, с лицом землистого цвета, подергивающимся в нервном тике, француз сидел неестественно прямо из-за корсета, угловато выступающего под кожаной шоферской курткой. Почти у всех танкистов очень быстро начинались большие проблемы с позвоночником и легкими. Немудрено — когда многотонная махина, поднявшись на какой-нибудь пригорок, с размаху обрушивается вниз, принимая удар прямо на корпус, — позвонки просто ссыпаются в кальсоны. А уж воздух внутри танка был такой, что экипажи нередко предпочитали вылезти под вражеский огонь, чем дышать горячей смесью бензина, выхлопных газов и масла.

Лейтенант открыл было рот, намереваясь сказать, что он думает о французах, которые бездарно проиграли начало войны и побежали за помощью к островному соседу, но не успел.

— Мир, господа, мир, — предупреждающе сказал майор Натан. — Уильям, это была лишь не очень удачная шутка. Не так ли?.. — с этим вопросом он повернулся к французу.

Танкист поджал губы и, после секундного колебания, сдался.

— Д-да, — через силу выдавил он.

— Славно, — одобрил майор. — Теперь, если не возражаете, к делу. Итак, вот наш участок в свете самых свежих данных разведки.

Он припечатал ладонью лист карты, словно приковывая к нему общее внимание. Капитан — начальник разведки — привычным жестом разложил на столе «пасьянс» подробнейших аэроснимков. Уильям отметил очень высокое качество фотографий — контрастные, дополнительно подретушированные — не сравнить с прошлым, когда воздушное око разведки только появилось на свет.

Как по команде офицеры склонились над столом, будто притянутые к карте и снимкам невидимыми нитями. Все они были опытными и грамотными специалистами, которые давно не задумывались над смыслом отдельных значков и условных обозначений, считывая всю картину целиком.

Их глазам предстало схематичное, но тщательное и детальное отображение оборонительных позиций немцев на участке примерно в тридцать километров. Вместо угрюмых громад крепостей прежних войн на карте густо рассыпались опорные пункты, артиллерийские позиции, минометные батареи, пулеметные гнезда, связанные зигзагами узких ходов.

— Бог мой… — потрясенно произнес корректировщик. Англичане обменялись красноречивыми взглядами, француз в корсете сказал несколько неразборчивых слов, из тех, что не печатают в словарях.

— Господа, можно подумать, для вас новость, что боши умеют копать, — слегка удивился Натан.

— Не новость, — ответил за всех Дрегер. — Но чтобы настолько…

Первое потрясение прошло, и теперь его взор профессионально вычислял наиболее сильные и наиболее уязвимые места немецкой обороны.

— С другой стороны, — оптимистично заметил коллега Дрегера, такой же взводный командир, — мы могли всего этого не знать, так было бы гораздо хуже…

Сдержанный шум прошел по палатке — сказанное оказалось совершенной истиной. Красными зигзагами вились на карте немецкие траншеи. Были отмечены не только позиции артиллерии и минометов, но и многочисленные пулеметные гнезда, вычисленные по следам дульного пламени на грунте. Кое-где, помучившись с лупой, на снимках удавалось различить даже «оспины» свежевзрытой земли там, где недавно были заложены всевозможные фугасы.

Лейтенант подумал, что было бы, если бы у Антанты не оказалось воздушной разведки, и невольно поежился. Как минимум половина, а то и больше, отмеченных на карте рубежей осталась бы нераскрытой. А что может сделать даже один хорошо замаскированный пулемет, он видел собственными глазами. К сожалению, далеко не единожды.

— «Лев» докладывает, что позавчера было замечено прибытие 11-ой баварской дивизии, — давал пояснения капитан-разведчик, водя по карте бамбуковой указкой. — И обратите внимание на пометки чернилами, это от передовых наблюдателей.

— Это точно? — недоверчиво переспросил кто-то из французов в больших чинах. — Ваш… хммм… «Лев», что, пил с ними на брудершафт?

— Это доложил скаут Ловата, — медленно и внятно, с оттенком едва заметного презрения отчеканил разведчик. Остальные офицеры быстро переглянулись, более или менее удачно пряча усмешки. Слава скаутов шотландского лорда гремела еще со времен последней войны с бурами. Несмотря на прошлогодний малярийный карантин, первый полк давно и прочно завоевал репутацию людей, от которых невозможно скрыть ничего. Надев странные лохматые плащи, обшитые рваными кусками ткани, [49]или затаившись в подземных укрытиях, вооружившись тридцатикратными телескопами, скауты со спокойствием и терпением змей в засаде изучали каждый дюйм вражеских позиций. Об ухищрениях наблюдателей ходили восторженные легенды. Спрятаться в фальшивом трупе или за киркой, разглядеть отблеск погон наблюдателя в зеркале вражеского перископа — казалось, для них не было ничего невозможного. Они различали цвета кокард на фуражках с расстояния до двухсот шагов или даже цифры на погонах немцев. Иногда «скауты», несмотря на строгий запрет, [50]меняли оптику на винтовки, их мощные пятикратные прицелы позволяли точно стрелять в лунные ночи и даже при свете звезд. В «не особенно темную ночь» пуля могла найти неосторожного немца даже за пару сотен ярдов.