Осторожно: боги - Алла Киселева Страница 17

Что же произошло, почему судьбы из легких, воздушных, летящих существ вдруг превратились в громадных чудовищ, которые стали набрасываться друг на друга, непрестанно пожирая друг друга, невероятно увеличиваясь в размерах? Где-то далеко отсюда, он слышал чей-то голос, кричавший ему:

— Нет, Шемма, нет! Не делай этого, иди сюда.

Кто это кричал, чей голос звал его, куда он должен был идти, он не понял, и сразу ему стало смешно от мысли, что кто-то может указывать ему, знающему судьбы, ему, владеющему судьбами, что и как ему делать. Он засмеялся, его смех звучал все громче и громче, и чудовища, словно они только и ждали этого смеха, по какой-то только им слышной команде набросились на жреца, разрывая его на части.

Шемма не переставал смеяться, он не чувствовал боль от боли, наоборот, эта боль приносила ему величайшее наслаждение, он смеялся, ведь он впервые познал, что значит быть богом.

Комната извивалась, линии кружились в бешеном ритме, а в центре комнаты, спрятанной в самом сердце храма, стояла маленькая фигурка, с раскинутыми руками, как будто они обнимали кого-то невидимого. А тело его пылало, как огромный факел, освещая пространство неестественно ярким светом.

Я задохнулся от ужаса. Теперь понятно, почему Алиенора спрятала эти листочки. Если бы я прочитал их вчера ночью, то уже сейчас, в это самое время, мой верный конь нес бы меня по направлению к дому, и я бы навсегда забыл дорогу в Бордо. И уж конечно, я бы не попался на ее женские уловки. Хорошенькую же судьбу она мне приготовила. Я вскочил, отбросил листок и быстрыми шагами двинулся к двери. Когда я уже почти подошел к ней, дверь открылась, и в проеме возникла стройная фигурка Алиеноры. Я остановился как вкопанный, не зная, как мне обойти ее. Я был зол на нее, мне хотелось оттолкнуть ее и больше никогда не видеть это чудесное лицо, но я не смог, ее присутствие действовало на меня каким-то магическим образом. Мы стояли и смотрели друг на друга, она со спокойной насмешливой твердостью, а я…

Мое бешенство постепенно улеглось, я всматривался в эти прекрасные черты девочки, почти ребенка, рано повзрослевшего под жарким южным солнцем. Зачем ей все это, какой силой будет обладать эта женщина, если уже сейчас она способна заставить меня, мужчину, так много повидавшего в жизни, действовать по своей воле? Мне стало грустно. Я не обладал даром предвидения, к сожалению, он не открылся у меня, хотя я так жаждал этого в молодости. Тогда мой учитель объяснил мне, что это плата за мою способность переносить предметы. Но, даже не обладая этим даром, я вдруг отчетливо увидел, сколько разрушения принесет эта сила, в том числе и самой ее обладательнице.

— Испугался, — она утверждала, не спрашивала.

Я уже совсем успокоился. После видения, меня посетившего, страх ушел, остался только привкус легкой грусти.

— Да, — спокойно ответил я. — А кто бы не испугался? — в тон ей ответил я.

— Понимаю, — неожиданно тепло и нежно согласилась она. Жестом она отстранила меня и прошла в освещенный солнцем двор, увидела брошенный на молодую траву лист, подняла, пробежала глазами и удивленно на меня посмотрела:

— Да ты, кажется, не дочитал.

Я подошел к ней. Действительно, рядом на столике лежал еще листок, о котором я, очевидно, просто забыл, охваченный своим порывом. Алиенора села на резную скамеечку, предложив мне присоединиться к ней.

— Садись и дочитай, пожалуйста, — попросила она.

Здесь язык отличался некоторой сухостью изложения, да и сами буквы стали какими-то бесцветными и еще более безразличными. А неведомый переводчик с неведомого языка, сурово предупреждал, что тот, кому хватило безрассудства и глупости прочитать этот текст, должен обязательно ознакомиться с этой заключительной частью, чтобы уяснить себе, как карают боги тех, кто осмелился проявить непослушание. После столь обнадеживающего вступления шли следующие слова.

Один из нас, Даг-ан, нарушил закон, сломав всю тщательно собранную цепь причинно-следственных связей. В наказание ему по повелению Ану и Энлиля были разрушены стены Мари, города, бывшего местом проживания упомянутого Даг-ана. Также было принято следующее решение: Даг-ана, виновного в столь вопиющем нарушении и поставившего под угрозу все наше существование, отправить в ссылку без права проживания в местах, где установлена наша власть. Также было решено вычеркнуть его имя из нашего списка. События, описанные выше, были записаны со слов Даг-ана, после расследования и тщательной проверки, в назидание тем, кто хочет быть равным нам, их богам.

Я присвистнул, и резко повернулся к Алиеноре, спокойно сидевшей рядом со мной.

— Ты хочешь сказать, что тебе не терпится повторить судьбу некоего Даг-ана? — улыбнулся я ей. — Или же ты предпочитаешь, чтобы эту судьбу повторил я?

Впервые за все последнее время, она не улыбнулась, в ее темных глазах отражались лучи солнца. Она заговорила, печально и медленно.

— Ты, наверно, считаешь меня чудовищем, Анри? — вздохнула она. — Но как ты не понимаешь, что не я выбрала это знание. Мой дед умер, поверженный бесплодными поисками. Мой отец, молодой и сильный мужчина, также лежит в земле. Я не стремлюсь никого погубить, я просто хочу, чтоб их гибель не была напрасной.

— Для этого ты хочешь добавить туда же еще несколько жизней? — попытался пошутить я.

— Нет, я просто уверена, что ты с этим справишься, и если бы ты с самого начала не отверг просьбу моего деда, своего лучшего друга, то, возможно, они были бы до сих пор живы.

Я задумался. Что ж в ее словах был свой резон.

— Может быть, ты и права. Наверно, мне действительно не следовало отвечать тогда отказом, да еще и таким резким. Ну что же, значит, осталось понять, что именно ты хочешь получить там, куда я должен отправиться.

— Но ты же не все дочитал, ты, как всегда, слишком торопишься, — как-то неожиданно по-матерински пожурила она меня.

И правда, в этой суматохе я совсем забыл про другую рукопись. Раскрывая пакет, я только мельком глянул на нее, но тогда мне показалось, что она написана самим герцогом Гильомом, отцом Алиеноры. Я совсем забыл, что в своем письме он упоминал, что вел путевые заметки, очевидно, это они и есть. К моему глубокому облегчению, она осталась лежать в моей комнате вместе, с другими бумагами, и пока я не собирался менять ее местоположение. Я был сыт по горло чтением рукописей, тайнами и магическими ритуалами. Так что я нашел, что это хороший повод отвлечься от всего этого кошмара и, наконец, пообедать, что было очень кстати, потому что я проголодался. Мне нравилось тешить себя мыслью, будто следующая рукопись не такая зловещая, и, может быть, все не так уж и плохо. Я нежно улыбнулся своей прекрасной даме, огорченно подумав, что за всеми этими переживаниями совсем забыл заняться своей внешностью. Я легко обнял девушку за талию и предложил проводить ее прямо к столу.