Песнь праха - Джон Мини Страница 17

Четвертый и последний акт…

На сцене все участники спектакля. Эпизод сражения и оплакивания павших с обеих сторон. И когда дива запела траурную песнь по погибшему принцу, Доналу почудилось, что у него из тела вытягивают нервы, и чьи-то цепкие когти впились ему в душу.

Слезы потоком лились по щекам лейтенанта.

Не было звуков выстрелов. Никто не бросился на сцену и не вонзил кинжал в сердце дивы. Но все это можно было сейчас совершить без препятствий, так как и Донал, и другие сотрудники полиции, даже снайперы в ложе в противоположной части зала забыли об опасности и пребывали в неком трансе, пока из уст дивы исходил божественный голос необыкновенной чистоты и совершенства.

И вот ария закончилась.

Донал молча опустил голову. Он спиной протиснулся к выходу из ложи, вытирая слезы тыльной стороной ладони. К тому времени, когда он дошел до фойе, лейтенант уже был в своем обычном нормальном состоянии. У двух детективов, стоявших у бокового входа в зал, глаза все ещё были мокрые.

— Не забывайте о том, кто вы такие, — напомнил им Донал, проходя мимо.

— Да, сэр.

Отсюда, снизу, Донал наблюдал за тем, как один за другим вздымаются валы аплодисментов. Один громче другого. Исполнители вышли на поклон, но больше всего восторгов и криков «браво» досталось, естественно, самой диве (а потом уже принцу или, точнее, певцу, исполнявшему эту партию, имя которого было известно далеко не всем присутствовавшим в зале и, конечно, никому из полиции).

На сцену летели букеты цветов от фанатичных поклонников оперы, и Донал нервно морщился всякий раз, как замечал какое-то движение в ложе со снайперами. Никто из них, к счастью, так и не поднял оружия.

Какая-то девочка принесла на сцену громадный букет, который был выше её самой. Дива приняла его и расцеловала девочку, что вызвало новый взрыв восторгов в зале.

Наконец занавес опустился и больше уже не поднимался. Зажегся свет, и Донал, успевший привыкнуть к темноте, даже зажмурился от его ослепительной яркости. Счастливые слушатели, делясь впечатлениями, продвигались к выходам, а напряжение Донала достигло предела.

Он испытал некоторое облегчение после эмоционального напряжения финальной арии. Теперь все его люди спустились в фойе, и вновь наступил опасный момент. Ведь диву могли убить, не только когда она находилась на сцене.

— Не теряйте бдительности, черт вас возьми! — крикнул он Бродовски, зайдя за кулисы.

— Конечно, лейтенант!

* * *

В уборной дивы было множество поклонников, шампанское в серебряном бокале с резными рунами, гептаграммы из голубых орхидей и роз цвета индиго и какофония восторженных возгласов. Левисон, как всегда не бросаясь в глаза, помогал певице принимать букеты.

— Огромное спасибо, — пробормотал он румяному сыну известного бизнесмена, владельца сети супермаркетов «Черная гадюка».

Бизнесмен даже не взглянул в сторону Левисона.

Донал с порога наблюдал за тем, как Левисон принимает билеты от визитеров. По лицу Левисона пробежала едва заметная улыбка. Он понимал, что никто не обращает на него ни малейшего внимания и не представляет, что его присутствие здесь обеспечивает безопасность дивы в её уборной.

Донал всматривался в физиономии льстивых богачей, атаковавших великую артистку и безумно завидующих её славе и таланту. Возможно, это преклонение перед талантом знаменитой певицы несколько оправдывало их в его глазах. Платиновые запонки в форме черепов, золотые перстни с брильянтами… кажется, никакого явного оружия. И никаких движений, которые свидетельствовали бы о чем-то, кроме всепоглощающего желания причаститься славы гения.

На какое-то мгновение дива заметила присутствие Донала и приветствовала его легким кивком. Возникло ощущение, как будто множество крошечных эльфов коснулись его спины. Но дива практически тут же все свое внимание обратила на пышную даму, рассыпавшуюся в комплиментах, и как будто забыла о существовании Донала.

Донал вновь прошел в узкий коридорчик. Оттуда за кулисы, по дороге проверяя все углы и закоулки. Кажется, все в порядке.

Братья Бродовски теперь стояли у бокового выхода, и Эл, тот, что повыше ростом, открыл перед Доналом металлическую дверь.

На улице его уже ждал лимузин. Рядом с автомобилем два помощника — Петров и Дюкесн в своих лучших костюмах. Они внимательно осматривали крыши ближайших зданий и тротуары вокруг театра.

— Пока что все в норме, — сообщил Дюкесн. — На крыше сидит Аврам. Там тоже никаких проблем.

— Однако пока не расслабляйтесь.

— Хорошо. — Петров вопросительно взглянул на Донала. — И сколько ночей нам ещё стоять на страже?

Донал не ответил. Вопрос относился к числу риторических.

Черт, черт, черт!

А ведь он прав, на пределе бдительности невозможно находиться слишком долго.

* * *

На официальном приеме, который затем последовал, были самые разнообразные канапе, закуски, экзотические деликатесы. Комиссар Вильнар выглядел потрясающе в шикарном смокинге, и он даже похвалил Донала за хорошую подготовку встречи дивы. И за то, что все пока идет неплохо.

— Спасибо, сэр, — отозвался Донал, не обратив внимания на слово «пока».

Если все пройдет без осложнений, на комиссара обрушится поток поздравлений от городских чиновников. Но если с дивой что-нибудь случится, нужно будет ожидать совсем другого потока, и направлен он будет на Донала.

Донал переходил от одной группки гостей к другой, остановился поговорить с Левисоном, который жевал что-то с тарелки со странными угощениями, напоминавшими пальцы, заканчивавшиеся маленьким черным глазом.

— Что ты ешь, Лев?

— Не имею ни малейшего представления, но выглядит соблазнительно. Попробуете?

— Воздержусь.

Он прошел дальше, и тут его заметила дива и поманила к себе. Вокруг певицы собрался плотный кружок важного вида господ.

— А это, — провозгласила она, — мой блистательный личный детектив. Видите, как меня ценит городское начальство?

— Вы для нас огромная честь, — воскликнул тристополитанский советник, у которого поверх жабо висела платиновая цепь — свидетельство его высокой должности. — А вы капитан?..

— Лейтенант Риордан. Рад служить, советник.

— Нельзя жалеть средств на охрану, — изящный взмах рукой, — такого бесценного таланта и такой божественной красоты.

— О, Эдвард, вы льстите мне!

Донал с легким поклоном отошел в сторону. Дива бросила на него ещё один прощальный взгляд, и ему показалось, что он заметил иронию в темных и необыкновенно красивых глазах. Затем все свое внимание она обратила на советника, возобновив свой изысканный, но совершенно бессмысленный диалог.