Отцеубийцы - Мария Вой Страница 17

– Ты же гетман Хроуста! Почему ты ничего не сказал?

– Я говорил. Но Хроуст считает, что людей, которые присоединяются к нему, все еще слишком мало. А пока недонаследник играет в молчанку и Митровицы все еще на стороне Редриха, это – единственный выход. И вообще, какого хера мы это обсуждаем? Ты что, возомнила, что, раз я тебя трахаю, можешь давать мне советы? Забыла, как после битвы, где ты даже не участвовала, тебя вывернуло наизнанку?

– Как грубо, Кирш! – Морра напустила на себя обиженный вид, продолжая судорожно соображать. – Я думала, я для тебя значу больше, чем простая шлюха. Ты даже не представляешь себе, сколько людей при дворе руку бы отдали на отсечение за половину того, что я сделала для тебя!

– Болтай, болтай, – неуверенно отозвался он.

Морра думала, что уже привыкла к ощущению полного поражения. Оно не проходило с тех пор, когда проклятый хинн поднялся из-под светящейся руки Шарки как новенький. С тех пор, как сама Шарка, которую она каким-то немыслимым способом вернула из забытья, не бросила ей ни единого взгляда, а Рейнар попался в лапы Хроуста, хотя должен был отправиться на тот свет. Но сейчас провал обрел иной масштаб: уже не ее маленькая жизнь, а судьба целого королевства, ее королевства, с ее владениями и местом, которое она так долго себе добывала, висела на волоске.

Кирш, по-прежнему притихший, допил пиво, задул свечи и улегся рядом с ней. Неужели этот болван – удивительно, каких тупиц держит при себе Хроуст! – осознал, что теперь может легко лишиться языка? И что это значит для самой Морры? Кому ее отдадут теперь – мрачному Петличу, из которого уж точно и слова не вытянуть?

Она подобралась поближе и уткнулась подбородком в плечо, покрытое шрамами, оставленными давным-давно плетью на рудниках.

– Кирш, – мягко прошептала она. – Послушай… Я не хочу давать советов, но у меня есть идея. Просто выслушай…

– Посиди остынь, баронесса!

– Да пошел ты на хер! Какие мы нежные! Неудивительно, что вы понятия не имеете, что делать дальше, если ранить вас может и баба!

Кирш захлопнул решетку со всей силы, так, что остальные решетки в темнице зазвенели, и Морра с размаху упала на нары. Тяжелый топот затих, скрипнули замки, и воцарилась тишина.

В темницах, которые в первые дни после штурма были переполнены защитниками крепости, теперь было посвободнее, а в том крыле, куда определили ее, и вовсе пусто. Здесь располагалось всего четыре темницы. Пусть они были перекрыты не дверями, а толстыми решетками, чтобы надзирать за пленными было проще, и сам вход в крыло запирался на пять замков на железных дверях, все же эти камеры предназначались высокородным пленникам. Чистые простыни и даже подушка на нарах выглядели комично, словно нелепое извинение. Ведро для отправления нужды было отделено деревянной перегородкой, а над ним висел пучок душистых трав. Немыслимая щедрость!

Морра обернулась, пытаясь рассмотреть пленника в камере напротив. Хотя в темнице царила прохлада, она ощутила, как на лице выступила нервная испарина. Затхлый воздух, пахнущий мочой и плесенью, вдруг обзавелся новой нотой: ноздрей Морры коснулся пряный дым. Сердце забилось в висках, пока она осторожно подбиралась к решетке, словно боясь, что спугнет пленника и тот просочится сквозь стены.

Рейнар сидел на нарах, прислонившись спиной к стене. В зубах его была зажата трубка, из которой и выходил тонкими струйками дым мадеммы. Рейнар не смотрел на Морру: он растирал по предплечью мазь, ту же, которой белобрысая сучка Латерфольта лечила раны Морры от стрел.

Как завороженная, Морра наблюдала, как пальцы втирают мазь в рубцы – и старые, побелевшие, и новые, относительно свежие, – как Рейнар морщится, словно ему противно прикасаться к собственной руке. До чего же он постарел. Там, в Хасгуте, они старались не пересекаться, если того не требовали придворные обязанности. Встречаясь в коридорах, молча расходились в разные стороны. Морра стремилась как можно меньше находиться в обществе Рейнара – не потому, что боялась (под крылом Свортека она не боялась никого), но потому, что не хотела видеть, как мед его глаз превращается в тусклую ржавчину и как поникают с годами некогда гордые плечи.

– Тебя-то за что?

Она не сразу поняла, что обращаются к ней: голос Рейнара был тих, как шуршание ткани по камню.

– Назвала Латерфольта пиздоглазым, – ответила она как бы нехотя.

Рейнар хмыкнул.

– Говорят, все никак не отойдет после твоего удара, – продолжила Морра.

«Просто продолжай говорить, пока голос не окрепнет».

– Злобный стал, страшный… Уже не горланит, как дурак.

– Пусть скажет спасибо. Если бы я хотел, он бы так и подох там, на плацу.

– Ты слишком добр.

Рейнар не ответил. Раны наконец были обработаны, руки свободны. Он глубоко затянулся и исчез в клубах дыма.

– Я думала, у тебя, как у важного пленника, камера получше.

– Обычно да. Но сегодня внезапно решили сменить мне постель и вытравить клопов, вот и посадили пока здесь. Такая забота!

– Откуда у тебя мадемма?

«Разговори его, пока он в настроении! Как удачно, что у него есть любимая дурь – уж не Кирш ли постарался?»

– Все хотят дружить с королем. Я попросил, и они принесли. Может, еще чего сделают. Как думаешь, велеть доставить сюда моего оруженосца?

Шутит… Хороший знак! Но это была не шутка: уже в следующей фразе в голосе Рейнара дрогнула тревога. Никто бы не заметил этой единственной высокой ноты, но Морра расслышала бы ее и сквозь залпы ружей.

– Интересно, как он там, в этом проклятом Хасгуте, куда я его притащил? Жив ли?

– Я думаю, жив и здоров, – осторожно ответила она. – Он умнее, чем кажется, и все так же хранит ваш маленький секрет.

– Если бы я только мог как-то сообщить ему, чтобы он убирался подальше от Хасгута… Это единственное, что меня заботит.

– Думаю, ему помогут догадаться, что пора бежать.

Отлично, теперь нужно думать, как подобраться к Фубару и заставить его свалить из проклятого Козьего Града! Но если это заставит Рейнара стряхнуть оцепенение, то нужно попробовать.

Рейнар снова замолчал. Пока он не курил, наслаждаясь волнами блаженства, Морра рассмотрела его получше, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы не дать разговору угаснуть. На шее герцога болтался крошечный мешочек на шнурке. Вот та деталь, какой она никогда не видела!

– Что у тебя на шее? – спросила Морра как можно дружелюбнее, но это оказалось ошибкой. Рейнар, который уже намеревался развалиться на нарах, тут же подобрался, сжал мешочек в кулаке и рявкнул:

– Что тебе надо?

– Ничего. Меня просто посадили сюда. Что тут еще делать, если не…

– Сиротки, конечно, идиоты, но не такие, чтобы случайно посадить тебя и меня в одну клетку! Решили подслушать, о чем мы будем трепаться, а? Кто тут, Кирш? Может быть, сам Хроуст?