Тринадцатая реальность - Геннадий Ищенко Страница 17

— Дёшево он оценил единственную дочь! — ответила шуткой Вера. — Даёт что-нибудь ещё?

— Предлагал купить дом, но я отказался.

— А почему? У нас очень большой дом, но вряд ли ты захочешь в нём жить. У вас просторная квартира и замечательная семья, но свой дом лучше.

— Всё это так, — вздохнул я, — но сейчас нам придётся во многом себя ограничить. Дело не в деньгах, а в безопасности, в первую очередь твоей.

— Это из-за твоей статьи? И кто будет мстить?

Вера не читала статью, только слышала эмоциональное высказывание профессора Лазарева, поэтому я пересказал её содержание и повторил то, что только что рассказывал Николаю Дмитриевичу.

— И долго нам так… беречься? — поёжившись, спросила она. — Я не возражаю против машины, но я же не смогу работать! Охрана имеет смысл, если охраняет постоянно, а не только по пути на работу и обратно. А как быть на выездах по заданию редакции? Таскать на хвосте вооружённых охранников или безвылазно сидеть на разборе почты! Разве это работа? Я поняла, почему ты так сделал, и не обвиняю, но лучше какое-то время посижу дома. И тебе нужно меньше мотаться. Навалятся где-нибудь — очень тебе тогда поможет пистолет! А могут просто выстрелить из автомобиля. Это ты думаешь, что тебя не станут трогать, а они могут наплевать на шум.

— Пока наплевать предложил твой отец, — улыбнулся я. — Плевать будем на нашу итальянскую родственницу. Если на это пойдёт мой отец, можно пожениться через три дня.

— Давай наплюём! — сказала Вера, выключила фен и прижалась ко мне. — Хочу, чтобы ты был моим, тогда готова терпеть любые неприятности!

— Я поговорю с отцом, — пообещал я. — Давай я тебя поцелую и пойду домой.

— Не хочу тебя никуда отпускать! — сказала она, оторвавшись от моих губ. — Давай сейчас закроемся, и будь что будет! Всё равно скоро свадьба.

— Мы оба обещали твоему отцу, что воздержимся, — возразил я. — Сам хочу остаться, но он может войти в любой момент. Только дурак не догадается, чем мы с тобой занимаемся, а мне очень важно его доверие. Придётся потерпеть.

Я отказался от машины и пошёл пешком сначала к редакции, а от неё к себе домой. От дома Водениковых на Садовой до здания, в котором располагались типография и редакция нашей газеты, пришлось идти двадцать минут, а потом ещё пятнадцать — до нашего двора. Дорога на машине занимала минуты, а вот ходить пешком было опасно. На всём маршруте почти не было мест, где можно было укрыться. Надо покупать машину и нанимать шофёра. Конечно, можно звонить в таксопарк и вызывать такси, но такой звонок несложно отследить. Чёрт, почему мы не купили машину!

Я сильно задержался после работы, и отец уже давно был дома и встретил меня в коридоре.

— Зайди, — сказал он и первым вошёл в кабинет.

Мы сели в кресла, и он спросил о моём разговоре с отцом Веры.

— Николай Дмитриевич не в восторге от того дерьма, в которое я влез сам и втянул его дочь, но принял мои резоны, — начал я рассказывать. — Он обеспечит Вере машину с охраной, но я с ней договорился, что пока посидит дома. Насчёт свадьбы созвонится с тобой. Отец, он предложил сыграть свадьбу через три дня. Напишем тёте Наталье, что понимаем её состояние и не настаиваем на приезде, а пригласим моих кузин с семьями. Лиза наверняка не придёт из-за купечества Веры, а Маруся будет, да и Катерине нетрудно приехать. За три дня обиженные до нас не доберутся, и можно будет спокойно отпраздновать.

— Пожалуй, — согласился он. — Что с костюмом?

— Сразу после работы сходили в салон «Бризак» и заказали мой смокинг и свадебное платье для Веры. Через два дня обещали сделать. Кольца я уже купил, а остальное обещал сделать Николай Дмитриевич. Сам он это сделает или за компанию с тобой — это меня не интересует.

— Лодырь, — улыбнулся отец.

— Да, он тоже так сказал, — вернул я улыбку. — Когда я возвращался, в голову пришла мысль: не продать ли нам оба наших дворца, пока они ещё хоть что-то стоят?

— Я понял твою мысль, — задумался он. — В обоих дворцах по десятку слуг и никакой охраны…

— И при разборках ничего не стоит сжечь эти дворцы, можно вместе со слугами, — добавил я. — Расположены за городом и охраняются только от бродяг. Да и зачем они нам?

— Ты же знаешь… — начал отец.

— Какое величие рода, папа? — перебил я его. — Если дворянство не остановит развал империи, то грош ему цена, и я постараюсь забыть о своём княжеском титуле. Тогда отсюда сбежим, а дворцы в лучшем случае купят по дешёвке, а то и вовсе отберут. А если найдутся те, кто попытается встать на пути развала, им придётся применять силу, а это война, причём и в самой империи, и с нашими соседями. Если дворец под Москвой может сохраниться, то в Полтавской губернии от него наверняка останется один фундамент, а мы потеряем деньги.

— У нас полмиллиона в банке, — напомнил он.

— Которые неплохо обратить в золото, — сказал я. — В случае потрясений бумажные деньги быстро обесценятся, а европейские соседи могут приравнять наши рубли к туалетной бумаге. Отец Веры даёт нам полмиллиона, и часть этих денег я переведу в золото, пока это не запретили.

— Что он ещё обещал?

— Купить по нашему выбору дом или квартиру. Но я думаю с этим не торопиться. Поживём пока с вами, так безопасней. Ты не думал, что нужно как-то защитить маму и Ольгу? Ты почему-то уверен в своей безопасности, а у меня такой уверенности нет. Их тоже могут убить или похитить, просто чтобы нам досадить. Сейчас это легко сделать.

— И зная это, ты решился на публикацию.

— Не обязательно, что до этого дойдёт, — возразил я. — Просто хочу подстраховаться, чтобы потом не кусать руки. Когда профессор Григорьев подписал петицию против «лёгких» наркотиков, его дочери изрезали руки и пообещали изрезать лицо. Я очень надеюсь на то, что не напрасно подвергаю вас опасности. Если поднимется большой шум, и на нашу публикацию отреагируют другие газеты, у императора будут связаны руки. Конечно, это никого не остановит, и в том или ином виде закон примут, но гораздо позже.

— Я подумаю, что можно сделать, — пообещал он.

— Есть ещё один вопрос… — замялся я. — Хотелось бы знать, кто из живущих в империи иностранцев проталкивал этот закон. Кадеты — пешки, которыми легко пожертвуют. У вас должны знать.

— Может, и знают, — пожал он плечами. — Только вряд ли кто-нибудь из девятого делопроизводства поделится с тобой этими знаниями. Я понял, что ты хочешь знать, от кого может исходить опасность. Польза от таких знаний может быть только в том случае, если ты готов отвечать ударом на удар.

— Смотря как ударят, — сказал я. — Если пострадает кто-нибудь из вас, я постараюсь ответить так, чтобы надолго запомнили.

— Рассказывай, что с тобой случилось! — потребовал он. — Иначе у нас не будет разговора.

— Да ничего особенного, — сказал я, решив, что пришла пора поговорить с ним начистоту. — Просто кто-то подарил мне память семидесяти лет своей жизни. И мир, в котором он жил, очень похож на наш, только не такой отсталый.