Орудия Ночи. Кн. 4. Жестокие игры богов - Глен Кук Страница 16

– Реймон хочет, чтобы Сочия стала хорошей матерью – не такой, какая была у него самого. Но не знает, как втолковать это жене.

– А я, выходит, знаю? – изумился Свечка.

Почему бы просто не припереть Сочию к стенке и не сказать ей все как есть? Она вполне все понимает, если говорить без обиняков.

– Сочия вас боготворит. Быть может, потому, что своего отца она не знала.

– Понимаю.

– И действительно к вам прислушивается.

– Весьма редко. Иногда мне удается ее перехитрить: она думает, это была ее идея, а я начинаю с ней спорить, тогда девчонка упрямится и делает как надо.

– Ну вот, вы нашли способ, а мы ничего не можем добиться, – посетовал Бернардин. – Надолго не задержимся. Хотим убраться отсюда, пока шпионы епископа не разнюхали про нашу затею. Так Реймон говорит. Но я-то думаю, он хочет удрать, пока Сочия не возомнила, что уже достаточно окрепла, и не собралась с нами.

– Согласен. Сочии действительно нужно наконец осознать, что после родов у нее все еще остались кое-какие материнские обязанности.

– Превосходно. Скажу Реймону, что мы можем на вас рассчитывать.

– А что касается Каурена…

– Воспользуйтесь этими новостями, чтобы отвлечь Сочию. Пусть пока учится воспитывать Люмьера и готовит поездку в Каурен. Реймон собирается отправиться на запад, как только справится с нынешним делом. Может, и пленников высокопоставленных с собой прихватит. – Бернардин усмехнулся. – Изабет ведь рада будет заполучить Безмятежного?

– Не хотел бы я тогда оказаться на его месте. Или даже на месте Анселина. Хотя Анселина она, наверное, отпустит в обмен на выкуп. Он ведь ничего не сделал.

– Скажите Сочии, что пешком вам нельзя. Вам портшез полагается.

– Пытаетесь меня подкупить.

– Все может быть. Берегите себя. Вернемся недели через две – не позже.

Сочия разошлась не на шутку – мерила шагами комнату, размахивала руками, грязно ругалась и молола всякую чепуху. Терпеть ее гневные тирады приходилось брату Свечке, ведь Реймон был далеко, и его достать она не могла. Но монах почти не слушал.

– Вы меня совсем не слушаете!

– Что ты там такое сказала? Я же не слушаю ничего.

– Да обратите же на меня внимание!

– Зачем? Ничего нового я не услышу.

– Совершенный, вы что-то замышляете. Проклятье! Что происходит?

– Как зовут твоего сына?

– Что? – удивилась сбитая с толку Сочия. – Люмьер. Зачем вы задаете мне такой глупый вопрос?

– Кто мать Люмьера?

– Я. Совершенный, куда вы клоните?

– Как тебе понравилась сестра Клэр? Мать Реймона?

Эти слова подлили масла в огонь. Больше матери Реймона Сочия презирала разве что тех злодеев, которых не знала лично, – Анну Менандскую, Безмятежного и еще, быть может, главнокомандующего патриаршими войсками. И то не наверняка.

– Реймон рассказывал тебе, каково это – иметь такую мать? – не унимался Свечка.

– Да, – отозвалась девушка и разразилась еще одной гневной тирадой; правда, голос у нее дрожал и смолкла она довольно быстро.

Сочия понимала: ее заманивают в мышеловку.

– Где Люмьер?

Мышеловка готова была захлопнуться.

– Точно не знаю, – нахмурившись, отозвалась графиня. – С няньками.

– Несомненно. Но вот тебе еще один вопрос – важный. Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Не отделывайся отговорками.

– Валяйте.

– Почему Люмьер не со своей матерью? Почему его мать не знает, где ее сын? – И когда Сочия уже готова была взорваться: – Почему Реймон так сильно ненавидит свою мать?

Брат Свечка не рассчитывал, что ему удастся сотворить чудо. Характер Сочии складывался годами. Свежее воспоминание о сестре Клэр помогло, но не слишком.

Свечка обладал определенным статусом, к его мнению прислушивались, и поэтому Сочия сделала над собой усилие. Но даже когда ею двигали благие намерения, она не могла стать безупречной матерью для следующего графа Антье.

У нее гораздо лучше получилось подготовить эскорт для путешествия в Каурен.

– Никогда не прощу вам эти сравнения с матерью Реймона, – проворчала Сочия. – Ужасно.

– Понимаю, девочка моя. Ты – та, кто ты есть, но следует приложить усилия. Ради Люмьера.

– Совершенный, если бы существовал хоть какой-нибудь способ…

– Быть может, если бы у тебя у самой были в детстве мать и отец…

– Прекратите. Я не могу быть матерью в традиционном смысле слова. Мне больно это осознавать. Но я буду стараться изо всех сил.

– Это все, чего я прошу. Мать Реймона не старалась вовсе.

Графиня принялась гневно сокрушаться о собственных недостатках.

– Девочка моя, тебе всего-то и надо показать ребенку, что он для тебя что-то значит и ты готова ради него сделать усилие. Что бы ты ни чувствовала, помни: ты не одна, у тебя есть Реймон. Пусть муж напоминает тебе: встречаются добрые люди, у которых были дурные матери, но мало найдется дурных людей с добрыми матерями.

– Ну вот вы опять за свое. Что бы я ни делала, мне не выкрутиться.

– Все выдумываешь и выдумываешь.

Через шестнадцать дней после разговора с братом Свечкой в Антье вернулся Бернардин Амбершель. Его принесли трое израненных воинов, но самыми серьезными были раны самого Амбершеля.

Сначала до брата Свечки дошли слухи: приключилась какая-то беда. Монах поспешил в резиденцию Гаритов.

Вокруг за́мка уже шныряли подозрительные типы – судя по виду, члены Конгрегации.

– А вот и вы! – прорычала Сочия, когда, как ему и было велено, брат Свечка явился в зал для аудиенций в за́мке графа Реймона.

Его глазам предстало любопытное сборище: кроме обычных официальных лиц, которые и должны были явиться в столь серьезной ситуации, собрались также представители религиозных меньшинств и именитые купцы и ремесленники. Рядом с графиней стояла весьма мрачная Кедла Ришо. Она поманила Свечку.

Сочия как раз говорила что-то Альфесу Мачину, самому зажиточному местному виноделу, но тут повернулась к монаху:

– Реймон потерпел фиаско.

– Его заманили в ловушку?

– Нет, но с тем же успехом могли и заманить. Мой дурачок забыл, что Безмятежный был одним из сильнейших волшебников в коллегии, пока не купил себе место патриарха. Граф не стал его убивать, а попытался захватить в плен. Безмятежный этим воспользовался и сдерживать себя не стал.

Старик не нашелся с ответом.

– Бернардин говорит, шайку Безмятежного перебили, сам Безмятежный ранен, но сбежал. Те из наших воинов, кто уцелел, уже не в состоянии были его преследовать.