Во тьме Эдема - Крис Бекетт Страница 16

Старая Люси Лу говорит, что внутри каждого живого существа прячется тень и ждет, когда можно будет выбраться наружу. Бред, конечно, но в каком-то смысле у многих так и есть. Взять хотя бы Джерри: он смеется, кричит, дурачится, но из глаз у него выглядывает тень, ничуть не похожая на то лицо, которое он показывает миру. Пуганая-перепуганая тень, которая боится, что ее бросят одну или поднимут на смех, да даже просто увидят. Или Белла: умная, рассудительная, но наполовину тень. Даже больше чем наполовину. Тень настолько захватила ее, что едва ли Белла знает собственное тело.

А вот Тина совсем другая. Ее лицо и тело не служили убежищем для тени, они принадлежали только ей, и Тина понимала это. Потому-то мужчины и парни не сводили с нее глаз. Было ясно как день: красота Тины — это и есть сама Тина. Вся, целиком.

Когда мы шли к Глубокому озеру, мне безумно-безумно хотелось с ней переспать. И в конце дня, забравшись в крошечный шалаш, где мы жили с Джерри и Джеффом, я долго не мог заснуть, думая о том, как сильно ее хочу. Я спрашивал себя, почему же не переспал с Тиной, когда мог, и понимал, что причина куда сложнее, чем та, о которой я рассказал ей. Но что это такое, я и сам не знал.

А когда наконец заснул, то увидел сон из тех, что снятся каждому в Семье: о землянах, которые прилетели за нами сквозь Звездоворот на сияющем Апарате, чтобы забрать нас домой. Я же в эту минуту был далеко. Издалека я видел, как Апарат спускается с неба, и побежал туда, но постоянно на что-то натыкался, никак не мог подобраться ближе и вскоре понял, что он вот-вот поднимется в воздух, улетит на Землю без меня и никогда уже не вернется.

* * *

На следующий день Белла отправила меня с остальными на поиски пищи. Настоящей охотой это не назовешь: пришлось бродить возле самой Семейной изгороди, потому что со мной были большой Мет, Джерри и Джефф, который из-за своих ступней-клешней не может далеко ходить. Возле изгороди, конечно, много не наберешь, потому что там все пасутся, но нам в каком-то смысле повезло: Мет практически сразу заметил хвост трубочника, юркнувшего в воздушную жилу белосвета.

Трубочник оказался серым, толщиной в руку и в две-три руки длиной, с тридцатью-сорока парами крошечных клешней, блестящими глазами и безобразным ртом с острыми хищными черными зубками. Когда ищешь пеньковицу в обрубках деревьев и воздушных жилах, надо держать ухо востро, чтобы не напороться на такого трубочника. Малышне иногда так не терпится поживиться сладостями, что они забывают проверить, нет ли трубочников, а те нападают и кусают детей за голову. В Семье есть несколько детишек со шрамами на лице, а то и вовсе без глаз или без носа. Поэтому взрослые нас учили, что нужно убивать всех трубочников, которых только увидишь возле Семьи. А недавно мы стали их есть. Когда удаляешь кости и панцирь, остается прилично мяса, хотя оно, конечно, отдает грязью и у некоторых от него болит живот.

В общем, заметив, как трубочник юркнул в жилу, мы отступили, выждали, чтобы он там развернулся, а сами тем временем приготовили крепкую веревку из волнистой водоросли, которую захватили с собой, и завязали на конце петлю. У меня с собой была хорошая дубинка. Я ее сделал из ветки белосвета, а с широкого конца засунул два булыжника и заклеил клеем из шерстячьих копыт. Дубинку я передал Мету — высокому, неуклюжему тугодуму.

— А ты разве сам не хочешь, Джон? — удивился Мет, словно теперь, после леопарда, я имею полное право убивать любых зверей, каких мне вздумается.

Таким, как Мет, нужно, чтобы кто-то диктовал, как им быть и что думать.

— Нет. Ты его увидел, ты и убивай.

Когда показался трубочник, махавоны разлетелись, но память у них короткая, так что, едва тот скрылся из виду, они снова облепили пеньковицу. Вскоре появилась и летучая мышь, черная, как смоль, как леопардова шерсть. Мышь порхала и пикировала, точно клочок темноты в светящемся лесу, хватая выползавших из пня махавонов.

Глупая мышь не догадывалась, что ее ждет. Цап! Трубочник высунул голову из пня, одним махом поймал мышь и проглотил — только косточки хрустнули. Да еще прихватил с мышью парочку махавонов. Послышалось цоканье, и трубочник юркнул обратно в воздушную жилу.

Я посмотрел на Мета. Он бы, конечно, предпочел, чтобы я руководил, но по моему лицу понял, что придется отдуваться самому.

— Ну… Джерри, Джефф, веревка готова? — спросил он.

Все трое тихонько подкрались к пню. Джерри с Джеффом расположились по бокам, свесив петлю над дырой. Мет встал перед ними с дубинкой наготове.

Появилась еще одна летучая мышь и стала спускаться, описывая круги над пнем. Ее крылья со свистом рассекали воздух; врезавшись в стаю махавонов, мышь схватила крошечными лапками самого большого — толстого синего — и снова взмыла ввысь сквозь сияющие ветки, все выше, выше, выше, на лету пожирая добычу. Вверх, вверх, вверх, потом по кругу и снова вниз, все ниже и ниже, до самой воздушной жилы.

— Давай! — крикнул Мет, завидев, что трубочник высунул голову. Джефф и Джерри затянули петлю. Мет махнул дубинкой. Послышался шлепок. Мышь, запищав, порскнула прочь.

В такой момент три вещи могут пойти наперекосяк. Во-первых, трубочник испугается, быстренько спрячется, и тогда его уже не поймать. Во-вторых, если ему дать по башке, но не затянуть петлю, он провалится обратно по воздушной жиле в Подземный мир и либо сгниет, либо его съедят тамошние обитатели. В-третьих, если затянуть петлю, а дубинкой не оглушить, трубочник начнет метаться, как бешеный, и тогда останется только изо всех сил держать веревку и молиться, чтобы она не порвалась, иначе он тебя тяпнет, а зубы у него очень острые. Но сейчас ребята все сделали правильно. Затянули петлю на шее трубочника и оглушили его дубинкой — если не насмерть, то до полусмерти точно. Когда Джерри с Джеффом вытянули его из жилы, трубочник еще дергался, махал лапами, щелкал и стриг клешнями воздух.

— Попался! — радостно завопил Мет и еще раз врезал трубочнику дубинкой.

Подбежал Джерри и наступил на добычу. Мет снова ударил зверя.

Джефф же был странным ребенком. До этой минуты он принимал живое участие в охоте, а сейчас замер поодаль и наблюдал за происходящим как бы со стороны.