Последний резерв - Игорь Подгурский Страница 16

* * *

Сверху над крайней, еще не заполненной мемориальной табличкой начинался еще один ряд, на этот раз «живописный». В рамках из полированной стали висели портреты выпускников, героически павших на полях сражений. Голографияеские портреты сорок на сорок сантиметров молча смотрели со стен. Изначально был определен небольшой размер картин; предполагалось, что героев будет много, а свободное пространство на стенах Лестницы Славы было ограниченным.

Выбор на стальные рамки пал не из-за скудости бюджета, а потому что военным не нужна позолоченная мишура с вычурными завитушками. Тусклый глянец металла выгодно подчеркивал лица в разноцветных мундирах разных видов и родов войск. Под стать стальному обрамлению были и лица. Они взирали на проходивших мимо с легкой снисходительностью и отстраненностью. Вы еще «здесь»? А мы уже «там»! Плотно сжатые губы, выпяченные подбородки, взгляд прямой, без тени сомнения.

В галерее героев выделялся портрет лейтенанта первого класса, улыбавшегося во весь рот, так что были видны ровные белые зубы. Он выпадал из строгой линии голографических портретов прославленных выпускников кадетского корпуса, верных сынов и защитников Содружества.

Офицера в парадном кителе с эмблемами легкой пехоты на концах воротника кителя справедливо считали легендой в квадрате.

Прошло много лет, а Улыбчивого Вика знали все. Именно так, «улыбчивого», а не «весельчака».

Виктор Размантовский, выходец с небольшой планеты, где все население поголовно исповедовало католицизм, постоянно улыбался. Улыбался к месту и просто так. Так, во всяком случае, казалось окружающим, товарищам-кадетам, офицерам и педагогам. Потом к этому привыкли.

А поначалу все складывалось совсем по-другому. В конце первой недели пребывания Вика в кадетском корпусе его офицер-воспитатель лично отвел кадета в медблок к психологу. Всякое бывает. Может, что-то проглядели во время приемной медицинской комиссии?

Вердикт военного эскулапа был однозначен: «Годен к обучению и дальнейшей службе. Хоть в военно-космических силах. Такой стабильной психоустойчивости я давно не видел. К сожалению, не у всех офицеров можно наблюдать такую адекватную оценку окружающей реальности. Мальчик может в будущем принести много пользы нашему Содружеству».

При последних словах психолога взводный смутился и вместе с подопечным поспешил покинуть медблок. Пора, мол, возвращаться в учебный корпус.

Причины спешки были понятны только медику и офицеру. Месяц назад взводный умудрился в городском офицерском кафе напиться до такой степени, что доверительно сообщил соседям по столу (однако было слышно на весь зал):

— Я с детства мечтал стать энтомологом, изучать жучков, ловить сачком бабочек. Какого хрена я здесь делаю? И почему ношу зеленую форму?

Рухнуть плашмя у барной стойки и тут же забыться мертвецким пьяным сном не считалось чем-то зазорным в офицерском кафе. Но речь о бабочках и жучках, произнесенная с душевным надрывом, произвела на слушателей неизгладимое впечатление. На беду офицера-воспитателя, за соседним столом сидел кто-то из окружного начальства. Остальное было делом техники.

Утром, до общего подъема, взводного растолкал помощник дежурного по корпусу. Вежливо, но твердо он предложил офицеру срочно прибыть в мед-блок к психологу. Тот ждет не дождется пообщаться с несостоявшимся энтомологом. Разве место любителю насекомых в армии? Тем более на таком ответственном посту, как воспитание будущих офицеров?

Взводный моментально проснулся и, перескакивая через две ступеньки, лавиной скатился по лестнице. Трясущимися пальцами он застегивал мундир уже на ходу.

Что случилось накануне, он помнил смутно. Вчерашний день был покрыт непроницаемой пеленой, надежно скрывавшей от сознания любые воспоминания. Об этом он четко доложил медику со злым лицом, в белом халате, надетом поверх формы. Психолог был зол, что его вызвали ни свет ни заря, да еще в выходной день, из-за пустяка, не стоившего и выеденного яйца. На заполнение психотестов ушло ровно десять минут. Годен, вменяем, стабилен…

Глядя на помятое после вчерашней дружеской попойки лицо офицера, преданно таращившего на него красные глаза, медик, с трудом удержавшись от ругательства, процедил на прощание:

— Закусывать надо, когда культурно отдыхаете!

…После той памятной встречи командир взвода ни на одну лишнюю минуту не собирался задерживаться у психолога. Белые панели медицинского заведения порождали смутную тревогу за безоблачное будущее своей карьеры.

Офицер и Вик вывалились из здания на свежий воздух. Размантовский сразу же улыбнулся солнцу, стрельнувшему ослепительным лучом ему в глаза.

Взводный, ничего не сказав, отвернулся. Виктор не был ни записным острословом, ни неугомонным весельчаком, этаким рубахой-парнем. Просто у него всегда было хорошее настроение, которое, казалось, ничто не могло омрачить. А может, он просто улыбался своим мыслям или ощущениям?

Со временем к удивительной улыбчивости Вика привыкли и перестали обращать на нее внимание.

Когда Размантовского фотографировали для личного дела в лейтенантской форме перед выпуском уже в высшем военном училище, он не удержался и улыбнулся. Фотография одновременно попала как в личное дело, так и на первую страничку пластикового удостоверения личности офицера.

Во время короткой офицерской службы у Вика, теперь уже лейтенанта Виктора Размантовского, несколько раз проверяли документы.

Патрульные сразу «спотыкались» на первой странице. Согласитесь, не каждый раз можно увидеть улыбающееся лицо на серьезном документе, удостоверяющем личность. Особенно если это происходит в районе повышенной опасности, максимально приближенной к боевой обстановке. В полевых условиях в скрытый секрет или блуждающий патруль не брали электронные сканеры. К чему лишняя обуза? Предпочитали действовать по старинке, как и много лет назад. Тем более личные документы военнослужащих Содружества имели несколько постоянно меняющихся особенностей и их было практически невозможно подделать на отсталых или развивающихся планетах.

В богатых мирах со стабильной экономикой боевые действия практически никогда не велись. Для этого не было веских причин. Все были довольны друг другом и предпочитали договариваться, а не бряцать оружием.

Глядя на улыбавшегося с фото офицера, проверяющие впадали в легкий ступор, не веря своим глазам.

В тот памятный день патрульный поднял взгляд от удостоверения и внимательно посмотрел на Размантовского, сличая документ с оригиналом. Вик в ответ послушно и легко улыбнулся. Раньше его беспрепятственно отпускали, удостоверившись в сходстве.

Прозрачное забрало на шлеме лейтенант сдвинул вбок. Изогнутое бронестекло словно обтекало голову. Как вариант, его можно было поднять. Так в седой древности делали рыцари. Но у армейцев это считалось дурным тоном, потому что так они напоминали полицейских во время заслуженного отдыха в перерыве между разгоном недовольных демонстрантов. Таких демонстрантов, поверьте, хватало и на самых развитых планетах Содружества.