Отверженные Мертвецы. Истина лежит внутри - Грэм Макнилл Страница 16

— Твоя императрица под ударом, — с усмешкой заметил хормейстер.

— Мне это известно, — ответила Сарашина и передвинула на доске фигурку из коралла, добытого в океанском мире Лаэран. — Или ты думаешь, что я впервые играю в регицид?

Немо Зи-Менг улыбнулся и покачал головой.

— Нет, конечно, я так не думаю. Но я не хочу выигрывать, воспользовавшись твоей рассеянностью.

— А ты уверен, что выиграешь?

— Как обычно.

— Только не сегодня, — ответила Сарашина, когда Зи-Менг взял своим рыцарем кастеляна и сбросил его на ковер.

Доска и фигурки, подаренные самим Фениксийцем, были поистине великолепны. Каждая фигура проработана до мельчайших деталей, у каждой свой характер, что неудивительно для примарха, прославившегося своим стремлением к совершенству. Прикосновение к этим изысканным скульптурам было не менее приятным, чем сама игра.

— Я думаю, ты ошибаешься, — возразил Зи-Менг, как только Сарашина передвинула по доске своего дивинитарха.

— Подумай еще, — сказала Сарашина и облокотилась на груду роскошных подушек, во множестве разбросанных по полу в покоях хормейстера. — Ну, видишь?

Зи-Менг наклонился над доской и, оценив расстановку фигур на доске, рассмеялся.

— Невероятно! — воскликнул он и всплеснул изящными и сильными руками скульптора.

На среднем пальце левой руки блеснуло кольцо с резным ониксом. Его переплетенные линии могли означать неизвестные символы, но, скорее всего, просто были затейливым орнаментом. Зи-Менг говорил, что купил кольцо у человека, утверждавшего, будто он прибыл из Четвертого Доминиона, но Сарашина считала, что это всего лишь очередная безвредная похвальба хормейстера. Если бы у него сохранились глаза, он наверняка бы подмигивал, рассказывая эту историю. Но его миндалевидные глазницы были плотно зашиты, а знающие люди понимали, что хормейстер был ослеплен больше ста лет назад, когда подобная практика была нормой.

Хормейстер еще раз изучил фигуры на доске, словно не веря в свое поражение.

— Я поражен кинжалом убийцы, спрятанным в бархатном рукаве. А я планировал еще много ходов, надеясь одержать легкую победу.

— Хороший игрок в регицид предвидит пять ходов, — сказала Сарашина. — А великий игрок…

— …планирует всего один ход, но это ход наилучший, — закончил Зи-Менг, перебирая тонкими пальцами пряди побелевшей бороды. — Если ты собираешься цитировать Жиллимана, окажи любезность, дай мне сначала выиграть.

— Может быть, в следующий раз, — ответила Сарашина, заметив у двери слепого сервитора хормейстера.

Это существо в белом одеянии, лишенное собственных мыслей, в ее мозгу казалось призраком, расплывчатым светлым пятном. Часть мозга сервитора, отвечающая за мышление, была удалена, и остались лишь рудиментарные навыки.

— Ты знаешь, почему я настаиваю на игре в регицид? — спросил Зи-Менг.

— Чтобы блеснуть своим мастерством?

— Отчасти, — признал он. — Но не только ради этого. Регицид учит нас терпению и дисциплине при выборе варианта, когда импульсивное решение кажется весьма привлекательным.

— Бесконечное обучение, так?

— Обучение проходит легче, если субъект не догадывается о том, что его учат.

— Ты и меня учишь?

— Думаю, нас обоих, — сказал Зи-Менг.

Сервитор внес сосуд с травяным отваром, закрытый стальным колпаком, но до Сарашины все же донесся теплый сладковатый запах.

— А как насчет твоего пристрастия к сладкому?

— Признаю, это моя слабость, — ответил Зи-Менг.

Он жестом отпустил сервитора и наполнил теплой жидкостью две чашки. Сарашина приняла напиток и осторожно отпила, наслаждаясь насыщенной сладостью.

— Сладость дает мне утешение, — с улыбкой сказал Зи-Менг. — А в такие времена надо пользоваться любым утешением, какое можно найти. Ты согласна?

— Я думала, что для этого тебе достаточно зажечь кальян, — заметила Сарашина.

— Утешения можно достичь разными путями, — ответил Зи-Менг, расстегивая пояс и позволяя одеянию упасть на пол.

У него было сухощавое и жилистое тело, но Сарашина знала, что в этих хрупких на вид конечностях таится немалая сила. Каждый квадратный сантиметр его бледной, пергаментно-сухой кожи покрывали татуировки, нанесенные при помощи иглы, которую, согласно слухам, Зи-Менг вырвал из тела окаменевшего существа, обнаруженного в мериканской радиоактивной пустыне. На полотне его плоти было изображено великое множество оберегающих символов: соколиные головы, змеи, пожирающие свой хвост, астропатические кресты, глаза и горгоноподобные лики.

Тот факт, что под давлением Имперского Кредо подобные символы вышли из употребления, ничуть не беспокоил хормейстера, поскольку он был старейшим из живущих в Городе Зрения астропатов и лучше многих других знал, как уберечься от опасностей имматериума.

Он улегся рядом с Сарашиной и с невероятной нежностью провел пальцами по ее руке. Она улыбнулась и перевернулась лицом вниз, позволяя Зи-Менгу массировать спину и снимать напряжение очередного трудного дня, полного отчаянных посланий, направляемых из залов мысли к Проводнику и далее, к намеченному получателю. Зи-Менг научился искусству массажа по книге мудрого старца, обитавшего в горах задолго до восшествия Императора и постройки венчающего мир Дворца. От прикосновений хормейстера по старым костям Сарашины разлилось исцеляющее тепло.

— Я бы не возражала, если бы ты всю ночь этим занимался, — промурлыкала она.

— И я бы так и сделал, — ответил он. — Но это не для нас, моя дорогая.

— Жаль.

— Расскажи мне о сегодняшних посланиях, — попросил он.

— Зачем? Ты и так знаешь обо всем, что прошло через башню.

— Верно, но я хотел бы услышать, что ты об этом думаешь, — сказал он, разминая болезненный узел в нижней части ее спины.

— Мы получаем запросы от миров с требованием армейских флотилий для защиты от разного рода мятежников.

— Почему же не попросить подкрепление легионов?

— Мне кажется, люди боятся. Если на сторону изменника могли переметнуться четыре легиона, за ними могут последовать и другие.