Мальчик с саблей - Иван Наумов Страница 16

– Факт первый, – сказала Таня. – Ваш диагноз – трусливая отписка.

Теперь она больше напоминала не учительницу, а скорее директора школы. Для трудных подростков. Или начальницу исправительной колонии. Или «цесарку», тьфу-тьфу-тьфу.

Они сидели за столом втроём – Таня, Дирк и Эрик. Анонимные сумасшедшие разъехались по своим реальностям, сражаться с компьютерными богами и трикотажными пресмыкающимися. Эрик был подавлен, потому что после всего, что Дирк рассказал ему ночью, была надежда на что-то серьёзное в этих «Креслах Тани Т.».

– Вы психиатр? – не скрывая вызова в голосе, уточнил Эрик. – Психотерапевт? Гипнотизёр?

Таня вдруг улыбнулась:

– Последнее, возможно, больше относится к вам, чем ко мне. Идеи из вашей головы всё легче выбираются наружу, так?

– Не играйте словами, Таня. Я чётко спросил, какие у вас есть основания для оценки моего диагноза?

– Да очень простые, – она скрестила руки на груди и откинулась на спинку кресла. – Нет никакого диагноза. Ни у вашего доктора Даймонда, ни у ЦСР, ни у кого. Что там вам вписали в историю болезни? МДП? Обсессивно-компульсивное расстройство? Рассказывали про навязчивые состояния, проводили терапию по Шварцу? Помогло?

Эрик отрицательно помотал головой.

– Мы не рассматриваем сталкеризм как проявление синдрома навязчивых состояний, хотя многие признаки сходятся как по учебнику. Задача ЦСР – ухаживать за ветеранами и инвалидами, но они как мухи крутятся вокруг вас – почему? Давайте, вы же думали об этом, здесь стесняться некого! Почему «цесарки» пришли за вами? Куда бы они вас увели? Ну! Расскажите мне свою страшилку про ЦСР. Я жду!

Эрик отодвинулся от стола, встал, прошёлся туда-сюда.

– Я думаю… – слова опять давались с трудом. Как засохшая паста из тюбика. – Я думаю, им интереснее узнать, что со мной происходит, чем как меня вылечить.

– Разумно, – Таня, не мигая, смотрела на него. Словно та круглолицая «цесарка» под дверью. – Ещё?

Эрик откашлялся. Он удивлялся своей скованности. Что сложного в том, чтобы пересказать свои мысли? Долгие, тёмные мысли. Идущие по кругу, вьющиеся по спирали, как какие-нибудь магнитные завихрения, циклоны над океанами, и приводящие назад, всегда назад, к полной беззащитности, к тухлому смраду, подстерегающему за каждым углом, к чему-то пострашнее смерти. Мысли – длинные, тонкие, сухие как солома – их можно было собирать целыми пучками, и подстелить бы такой соломки, когда рухнешь, провалишься, когда станет хуже, чем может быть, – мол, ты же знал, да? Ты же знал, что так и будет, что выхода нет, что впереди только она – Тухлая Тень!

– Они бы вынули её из меня, – сказал он. – Разобрали бы меня по винтикам, только чтобы понять, я ли её создаю, и можно ли её создать без меня. Помимо меня.

– И что, – спросила Таня очень серьёзно, – весь ЦСР такой? Все такие?

– Какие? – переспросил Эрик.

– Беспощадные.

– Да нет… наверное, – он сел и взъерошил волосы. – Только те, кто там принимает решения, наверное. Это же всегда так бывает.

Теперь уже поднялась Таня.

– Центр создавался для помощи, – сказала она и плотно сжала губы, словно удерживая ругательство. – Для распределения пособий. Для трудоустройства ограниченно подвижных, слабо видящих и слышащих, для ухода за стариками-ветеранами. И всё это есть, понимаете?

Дирк хмыкнул, глядя куда-то в сторону.

– Но для вас ЦСР – это объективное зло, – продолжила Таня. – Почти такое же, как ваша Гнилая Тень.

Эрик не стал поправлять.

– И если ничего не делать, то вас утянет – или в белую палату Центра, или я даже не знаю куда.

Эрик знал, куда, но не был готов рассказать.

– Поэтому есть «Каста». Вы же не сомневаетесь в том, что эта ваша Тень – угроза? Так не отказывайте и остальным в их страхах! Поверьте, их доводы не менее веские. Даже если для непосвящённых истории сталкеров звучат как бред или дурной анекдот.

– То есть вы верите в Тигунгу? – уточнил Эрик.

Он совсем запутался в своих ощущениях. Как игрушка-трансформер – из собаки превращается в робота, из робота в машинку, из машинки в дом, из дома… Не факт, что в собаку.

– А мне не надо верить в Тигунгу, – тихо сказала Таня. – Когда Тигунга начнёт выходить из межмирья, достаточно будет того, что в него верит Иеремия. Вы же видели огонь между кусочками мозаики – разве это ваш огонь? Это огонь Дирка, ведь Дирк – один из нас. Сталкер уведёт вас за собой в такие дали, что не найти пути назад. Он создаст в вашем таком обычном мире очень странные вещи – силой ли своего сознания, раздвоив ли мир пополам, никто не знает – и за этим охотится Центр, за знанием, ничего более! А поскольку вы сами – сталкер, то ваша Тень только и ждёт, чтобы вы выпустили её наружу. Она всегда будет рядом с вами. В ожидании, что вы настолько ослабнете, что дальше она справится и без вас.

– Что же с нами такими делать? – как сквозь вату спросил Эрик.

Дирк повернул к нему обожжённое лицо и кивнул утвердительно:

– Убивать.

Близилась полночь, но было не до мыслей о поздней дороге и тёмных закутках.

– Что же с нами такими делать? – спросил Эрик.

– С вами – ничего, – ответила Таня. – Не придумали ещё. И не придумают, я надеюсь. Что должны делать вы – вот настоящий вопрос.

Эрик молчал.

– Нужно бороться, Эрик. Не отступать, не бежать, не прятаться – это всё равно бесполезно. Только вперёд. Шаг за шагом. На чужую территорию. Вы же солдат, вам просто положено это делать. До победы. До полной и окончательной, бесповоротной победы. А она не так далеко, как вам сейчас может казаться.

– Откуда вы можете это знать, Таня?! – Эрик чувствовал, как разогнался, пошёл вскачь пульс, как закипела в крови эта проклятая вездесущая надежда. – Откуда у вас берётся такая уверенность?!

Таня только кивнула, прикрыв глаза:

– Знаю.