Красный терминатор. Дорога как судьба - Александр Логачев Страница 16

Среди лесов дремучих

Разбойнички идут

И на плечах могучих

Носилочки несут.*

Носилки не простые —

Из ружей сложены,

А поперек стальные

Мечи положены.

— Вот здесь, — самые грибные места в округе, — продолжал Тимоха. — Особо богато ближе к осени. Волнушки россыпями в папоротнике, рыжики на полянах, березового гриба — хоть косой коси, груздя навалом, ну, а сыроег как грязи. Тут еще у нас глухаря на вырубках бьют — барин дозволял. Но и других охотников хватает. Иногда волки забредут. Помнится, раз у Семки Кривоступова лошадь из саней выели — сам не помнит, как ушел. Или Егорка-пастушок…

Припомнить историю пастушка Тимохе не удалось — помешали.

— Стой! Тпрру!

Наперерез телеге вышел бородатый мужик с винтовкой на плече.

Назаров натянул вожжи, останавливая Сивку. Сзади послышался треск ломаемых сучьев — кто-то еще выбирался из зарослей. Не оборачиваясь, по доносившимся звукам Федор определил — со спины подходят двое. Тимоха же от неожиданности свалился на дно телеги, будто одновременно увидел призрак купца и живого медведя, задравшего Филарета.

* Эта старинная солдатская песня является одним из «революционных трофеев». На ее музыку была сочинена красноармейская песня «Все пушки-пушки грохотали…».

Первый мужик оказался уже около Сивки, взял его под уздцы. Подошли и те двое, встали по обе стороны от телеги.

Одного из них Назаров узнал: Гришку, стоявшего по правую руку, на этот раз вооруженного охотничьим ружьем. У Гришки не только распухла челюсть, но и были подбиты оба глаза.

— С возвращеньицем, Федор Иваныч, — поздоровался мужик, успокоительно поглаживая жеребчика. — Чего смотришь, как поп на антихриста? Али не признал? Я — Афанасий Жмыхов, который Афонька-Мельник. А вот и Петр Веретенников. И Гришка-балбес.

— Здорово, ребята, — ответил Назаров. — Узнал, почему ж не узнать. Вот вы, значит, где обитаетесь?

— Таков уж рок, что вилами в бок, — подал голос Петр Веретенников. — Знать, по судьбе нашей бороной прошли.

— Каждому свой удел, — на глубокомысленность Назаров ответил глубокомысленностью. — Кому сон, кому явь, кому клад, кому шиш.

— Ты, я вижу, с голопузыми на клад метишь, — недобро срщурился Афоня.

— У меня своя тропинка — мимо чужих огородов, — Назаров полез в карман штанов.

— Не балуй! — Жмыхов сорвал с плеча винтовку, передернул затвор, навел на Федора.

— Дерганые вы какие-то. Одичали, гляжу. Курево достаю, — покачав головой, заметил Назаров и медленно вытащил кисет. — Угощайся.

Мужики не отказались.

— Спасибо, — сказал Веретенников. — Махорка корешки прочищает кишки, кровь разбивает, на любовь позывает.

Некоторое время молча сворачивали цыгарки. Потом прикурили от назаровской спички. Повертели в руках германский коробок.

— Трофейный? — спросил Петр.

— Это точно.

— Ты не навоевался, что ли? На Гриху напал, отобрал ружьишко. Голопузые, слышал, к деду твоему ходили — водку пить за твое возвращение. Не в отряд ли к ним вступаешь? — Афонин голос звучал резко, раздраженно.

— Я навоевался, Афоня. Потому ни в Усадьбу, ни в лес идти не намерен. Я домой иду. А касаемо Гришки… Не люблю я, когда на дороге меня под винтовкой держат. Особливо те, кто с ней обращаться не умеет.

Как всегда рассудительно, заговорил Петр Веретенников:

— Известное дело, русак на трех сваях крепок: авось, небось да как-нибудь. Вот и ты мыслишь: авось, один управлюсь. Небось Бог не выдаст, свинья не съест. Как-нибудь в стороне удержусь. Ан не выйдет. Выбирать нынче треба. За них али за нас.

— Я за себя.

— Ладно, — Афоня-Мельник затоптал окурок в землю, — думай. А мы тебе поможем. Слезай, дальше пешком пойдешь. Телега нам твоя нужна.

— А еще что нужно? — Федор продолжал спокойно курить.

— Мы ее Никите Палычу после вернем, — миролюбиво пообещал Петр.

— Только он сам за ней к нам в лес явится, — зло сказал Афоня.

— И винтовочку мою прихватить не забудет, — встрял в разговор Гришка. — А то моду взял — людям морду бить и ружья отбирать.

Назаров обернулся к нему и наставительно сказал:

— Кстати, Гришка, оружие уход любит. Чистить надо, смазывать.

— Слезай. — Афоня взял винтовку наперевес. — Я давно шутковать кончил. Мне что голопузого ухлопать, что его дружка — едино.

— Ты, дядя Петр, — это подал голос осмелевший Тимоха, — байки подпускать любишь. Вы сейчас шаритесь с оружьем, как лесные воеводы, а байку забыли. Вчера Макар огороды копал, сегодня Макар в воеводы попал, а завтра Макар с потрохами пропал.

— Сойди с телеги, голяк, — Афоня-Мельник передернул затвор. — У тебя мозги с детства в кишку закрутились, так я тебе их пулькой подлечу.

Подражая старшему товарищу, и Гришка навел на телегу свое гладкоствольное оружие.

— Что ж, коли так… — Федор спрыгнул на землю со стороны Гришки. За ним, ругаясь, слез Тимоха.

— Только не загоняйте Сивку. Кормить не забывайте, — печально молвил Назаров.

— Не боись за чужую кобылу, — Жмыхов снова взял лошадь под уздцы, однако другой рукой продолжал держать винтовку направленной на Назарова. — Убирался бы лучше из Зимино, подальше от своей дурной родни. Мы без тебя разберемся.

— Ах, да! — вспомнил Федор, не обращая внимания на эти слова. — Мешочек свой я таки заберу. — Он наклонился над повозкой, взял мешок правой рукой за горловину, выпрямился. Сделал шаг вперед, очутился за передним колесом телеги и вдруг со всего размаха увесистой котомкой огрел Сивку по крупу. И, мгновенно развернувшись, мешком же вышиб из Тришкиных рук тяжелую двустволку.

Сивка, дернувшись резко вперед, сбил с ног неосмотрительно державшего уздечку Афоньку-Мельника. Гришка нагнулся было к упавшему под ноги оружию, но вдруг стал стремительно удаляться от земли. Это Назаров, отбросив сослуживший службу мешок, одной рукой ухватил парнишку за пояс, другой — за шкирятник и швырнул в ближайшие кусты. Затем поднял ружье и вытянул правую руку, как делают все, у кого нет времени правильно прицелиться.

Петр Веретенников стоял где стоял, так и не попытавшись сдернуть ружье с плеча. Он с грустью созерцал происходящее.

Афоня Жмыхов завалился в небольшую канавку, но оружие не выпустил. Ему казалось, он быстро перевернулся со спины на живот…

Оглушительно грянул выстрел — из зарослей рванули переполошенные пичуги. Афонин приклад разлетелся в щепки.