Сердце дракона. Том 15 - Кирилл Клеванский Страница 16

— И сколько там? — спросил Хаджар.

Он, аккуратно, наступив на самый край механической платформы, смотрел на раскинувшийся внизу город.

Волшебные огни соединялись в невероятном хитросплетении проводов и кристаллических лампочек. Они выглядели сложной паутиной, под которой скрывался кипящей жизнью муравейник из железа и камня.

Сам же отряд, вместе с дилижансом, механическим конем, а так же двумя гномами.

Шенси что-то обсуждал, что удивительно — на гномьем языке, с Дабладуртом, а Алба-удун смотрел на старика с таким выражением лица, будто встретил не меньше, чем какого-нибудь легендарного героя из давно уже забытых былин.

— Не меньше двенадцати километров, — ответил Гай, стоявший так близко к краю платформы, что казалось — вот-вот еще и полуликий попросту свалиться с неё. — Смерть здесь так близка, Чужак, как ни в каком другом месте.

Хаджар окинул взглядом фигуру адепта. Весь в лохмотьях, в старых кавалерийский сапогах, которые давно уже просили каши.

Его помятый артефактный доспех настолько плохо умещался в медальон-хранилище, что порой по телу Гая начинали ползать стальные всполохи.

— Не обращай внимания, — Иция, качая бедрами (старые привычки сложно умирают). — у него свои счеты с костлявым вестником.

Хаджар перевел взгляд на Ицию. Высокая, статная, с густой шевелюрой, но мудрыми и чуть тусклыми глазами. Такие бывают, обычно, только у женщин. Не девушек или девочек, а женщин. Которые видели в своей жизни больше, чем большинство мужчин.

И не потому, что последние не смотрят, а потому, что не видят то, что видели эти глаза.

— С Тенед все будет в порядке, — сам не зная почему, произнес Хаджар. По какой-то странной для него причине ему хотелось немного облегчить душевную боль Иции.

Может потому, что он испытывал к ней сочувствие.

А может потому, что ощущал его по отношению к себе…

Сколько уже десятилетий он бродил по этому миру, каждую минуту испытывая ощущение, что вот-вот и кто-то воткнет нож ему промеж лопаток.

Отряд Шенси, за долгие годы, стали первыми, кому, относительно, Хаджар мог довериться. А доверие в мире боевых искусств стоило дороже, чем могли предложить Небо и Земля.

— Ты утешаешь меня, Чужак? — чуть удивилась Иция. — Мне не требуются твои слова покоя. Я жила на этом свете еще до того, как твоя бабка посмотрела на твоего деда и проживу после того, как стервятники выклюют твои глаза. Так что не думай, что можешь говорить со мной свысока.

Хаджар чуть поклонился.

— Прошу прощения, — искренне произнес он.

После секундной паузы Иция рассмеялась.

— Доверчивый какой, — улыбнулась она. — я просто тебя разыграла. Не обращай внимание на старушку Ицию.

Но глаза оставались такими же, как и прежде…

— Что до Гая, — продолжила Иция. — то его история, она… ну, если он захочет, то сам тебе расскажет. А если ты предложишь ему кувшин Эвелорской медовой браги, то, думаю, еще и в красках все опишет.

Не то, чтобы Хаджар страдал от гложущего любопытства, так что… просто принял информацию к сведению. Что же до платформы, то она поднималась все выше и выше.

Мимо мелькали какие-то улочки, невысокие дома с оградой и охраной, странные магазины и лавки. Пространства становилось все меньше — гора, как ей и положено, сужалась и чем выше, тем её диаметр становился меньше.

Так что общество гномов пусть и выглядело снаружи необычно для простого обывателя Безымянного Мира, но изнутри напоминало любое другое. Только вместо социальной лестницы, здесь имелся свой… лифт.

Каламбур пусть и неудачный, зато наиболее ярко отображающий суть происходящего.

Чем-то платформа, кстати, напоминала аналогичную, только волшебную, а не технологичную, но в Даанатане. С той лишь разницей, что в столице Дарнаса её в действие приводили магические руны и кристаллы, а у гномов — очень сложная система противовесов, каких-то пыхтящих цветным паром котлов и бесчисленного множества шестеренок.

— Надо же, — Хаджар дернулся от неожиданности в сторону. Тонкие пальцы Иции перебирали его волосы. — Я думала, что это просто такой сероватый цвет, а они… седые.

Хаджар никак не ответил. После определенных событий его некогда черные, мрачнее безлунной ночи, волосы действительно полностью поседели.

— А ведь ты еще так молод, — мечтательно вздохнул адепт. Будто примеряла возраст Хаджара на саму себя. — я чувствую, что тебе еще нет и десяти веков.

Нет и десяти веков… чем сильнее становился адепт, тем больше размывались его границы времени. И то, что смертному кажется вечностью, для адепта высокой ступени развития лишь краткий миг в череде тысячи таких же.