Завхоз Вселенной - Ярослав Веров Страница 16

Володя, перейдя на английский язык, спросил грустного портье в галабии, где хозяин. Портье вяло глянул, и пробормотал нечто невнятное.

– Ты мне это брось, – ответил по-русски Володя и продублировал по-арабски и, наверное, что-то ещё добавил, потому что с портье слетела вялость, а взгляд сделался удивлённым.

Портье поднялся из кресла, поклонился и предложил следовать за ним. Серёга подмигнул Игорьку:

– Видал?

Игорёк кивнул. В этом походе от Игорька ничего не зависело, он по-прежнему ощущал себя туристом: привезли, накормили, поселили; завтра повезут на экскурсию. Едешь, слушаешь музыку в плейере и ни о чём не думаешь. Израильские пейзажи не впечатлили: зелёные холмы, сплошные оливы и апельсиновые рощи, аккуратные, неизменно белые, городки с одинаковыми коттеджами, Иудейские горы и Иудейская пустыня за Иерусалимом – каменистая земля безжизненных холмов и скал.

На иорданской таможне оказался смешливый офицер: разглядывая визитку, которую дал Фархад, спросил вдруг, нет ли шоколадных конфет. И, узнав, что нет, весело посоветовал:

– На обратном пути обязательно везите.

Володя сунул ему бакшиш – пятьдесят долларов, и дело было кончено.

Портье привёл их на второй этаж. Там лежали ковры, воздух был свеж – работали кондиционеры. Перед деревянной с резными излишествами, модными в начале двадцатого века, дверью, сделал знак подождать, а сам вошёл.

Из-за двери они расслышали отчётливо произнесённое «инглези». Затем кто-то, должно быть сам Камаль, загудел густым баритоном. Портье вернулся в коридор и мотнул головой, мол, входите.

Володя сунул ему в руку десять динар.

Камаль оказался грузным дядькой, каких можно сколь угодно много видеть на наших рынках, с той лишь разницей, что этот был дома и чувствовал себя не завоевателем, а хозяином. Он сидел, развалившись в офисном кресле, с гримасой презрения на лице; курил сигару и пускал в потолок дым.

– Хочу снять трехместный люкс, – сказал по-русски Володя. – С видом на горы.

Выражение лица хозяина мгновенно изменилось.

– Э, какие горы, дорогой, – ответил по-русски Камаль. – Люкс выходит на торговую улицу.

– Вот, значит, ты какой, товарищ Камаль, – поздоровался Володя.

Камаль широким жестом указал на стоявшие вдоль стены стулья.

– Холодно в Москве? – спросил он.

– Тепло. Весна.

– Эх, – мечтательно вздохнул Камаль. – Какие у вас шлюхи! Боже мой, какие женщины!

– А сюда, значит, ещё не завезли? – спросил Володя.

Камаль фыркнул.

– Где учился? – продолжил Володя.

– В Ростове, на медика. Я – гинеколог! Большой человек. Но теперь – семейный бизнес, эта гостиница. Какой муж пустит жену к гинекологу-мужчине, а? – Камаль расхохотался. – Хотел жениться на русской. Они все шлюхи у вас. Зря не женился. Я – христианин, я могу жениться на русской. Почему не женился, а? Дурак потому что. Здесь ей к кому бегать? Ни к кому! Дурак!

Камаль хорошенько затянулся сигарой. И отложил её в пепельницу.

– Скажи, весёлый человек Камаль, да? – спросил он Володю. – Тебя как зовут?

– Ильич.

– О, знаю Ильича. Ходил в мавзолей. Сухой лежит, жёлтый. Лежит, а как страну держит! – снова расхохотался Камаль, ему, видно, нравилось шутить на русском языке. – Привёз, что надо?

Володя молча раскрыл портмоне, достал кредитную карточку, положил перед Камалем.

Тот повертел её перед глазами.

– Швейцария. Дрянная страна. Мелкая. Почему не Германия?

– В Германии проблемы. Евро, стагнация и полицейщина в банках.

– У немцев – порядок. Надо знать – какой бакшиш дать. Какой – кому.

– Это твои проблемы.

– О! Русские. Неправильно у вас ведут дела. Что надо от Камаля? Много надо от Камаля или совсем чуть-чуть надо? На кредитке не написано – сколько.

– То, что прилагается к карточке – после дела.

– И не доверяют. Зачем так? Коммунисты доверяли и проверяли! Я – коммунист! Я за социализм и свободный Курдистан! Я турков ненавижу. Я их могу резать, как баранов. Понял?

– Я тоже умею резать, – заметил Володя, и Камаль мигом угомонился.

– Слушай, дорогой, Камаль всё подготовил. Камаль умеет дела делать. Смотри.

Он нехотя выбрался из кресла, подошёл к сейфу, долго сопел над замком. Наконец, достал кинжал в украшенных сканью кожаных ножнах. Широкий и кривой. И сложенный гармошкой лист бумаги.

– На. Это – пароль. А это – карта. Где крест – встреча. Отдашь пароль шейху. Получишь, что надо. Что там у шейха, Камаль не знает. Камаль не любит много знать.

– За нами хвост. Ночью могут быть у тебя гости. Знаешь, что делать?

– А, не учи. Я пять лет в горах воевал. Раны зашивал, операции делал. Я – большой доктор! – Камаль важно поднял палец.

– Нет, никого убивать не надо.

– Конечно, никого! Я – пальцем не трону, – он поднял сигару, затянулся. – Камаль скажет, кому надо. Встретят. А там, как бог даст.

Камаль, не выпуская сигары, перекрестился. Потом набрал номер на мобильном, произнёс в трубку несколько слов.

– Идите поужинать. Машину я вам даю. Не моя. Чистая. Ресторан – напротив хотеля.

– Прощай, Камаль. Держи.

Володя протянул ему конверт с банковскими реквизитами и пин-кодом.

Камаль с серьёзной миной распечатал конверт, довольно хмыкнул.

– Машину подгонят к ресторану, ключи занесут. Обе стороны довольны?

– Довольны будем, когда в Москву вернёмся.

– Зачем так говорить? Вернёшься, куда денешься.

Они отужинали. Иорданская кухня тоже пришлась Игорьку по вкусу. Суп-крем из чечевицы – огненный, обильно сдобренный и чёрным, и красным перцем, с крошечными чесночными гренками; колбаски из баранины «по-иордански» прямо с решётки-гриля; и на закуску – перец, фаршированный брынзой и яйцами. Выпили местной анисовой водки с пролетающим над минаретом ковром-самолётом на этикетке.

Аборигены мало жаловали анисовое пойло, кроме которого, к слову сказать, из крепкого питья в заведении ничего не предлагалось. Безразличие к алкоголю с избытком компенсировалось кальянами, заряженными гашишной смолой.

Когда вышли из заведения, уже было темно, народа на улицах заметно прибавилось. Арабы общались в мелких кафешках под открытым небом, опять же, курили гашиш, играли в нарды, громко смеялись, и ожесточённо жестикулировали. «Можно подумать, что во всей Иордании нет такого явления, как телевизор», – подумалось Игорьку.

– Обсуждают, – заметил Серёга, – сколько Хусейн продержится.

Игорёк тоже стал различать имя «Саддам», часто и громко произносимое арабами.