Государь  - Олег Кожевников Страница 15

Вслушавшись в разговор Николая с человеком, одетым в гражданский костюм (а в кабинете присутствовал еще и генерал, которого не было в долговременной памяти Михаила), я понял, что разговор ведется на отвлеченную тему. Не знаю, кто уж был этот человек в гражданском костюме, скорее всего какой-то чин из Священного Синода, так как говорил он о божественном происхождении самодержавной власти. На его монолог Николай II, обращаясь к генералу, сказал:

– Вот, например, монархия! Вам она не нужна; мне она не нужна; но пока она нужна народу, мы обязаны ее поддерживать. Я считаю, что самодержавное правление – лучший способ обуздать стихию саморазрушения, и полон решимости сохранить все прерогативы монарха.

Слова императора были неожиданны и лились бальзамом на мою душу. Я считал основной целью своего приезда в ставку морально укрепить Николая II, чтобы он пересилил свою депрессию и не вздумал отрекаться. А тут такие слова. Если бы я не был из XXI века и знал, что в феврале 1917 года Николай II отречется от престола, ни в жизнь бы не поверил, что такой человек может наплевать на свои идеалы и убеждения.

Мне вспомнилось, что написали бундовцы о характере императора. «Николай II стремится не просто царствовать, но и править. Государственными делами он занимается добросовестно, не упуская даже мелочей. Царь никогда не имел личного секретаря, сам просматривает массу документов и собственноручно ставит печати на письмах. Нельзя сказать, что царь не ценит хороших министров и предпочитает им политических ничтожеств. Однако он с болезненной ревнивостью относится к своей власти. Поэтому всех самостоятельных и независимых государственных деятелей ждала одна судьба: рано или поздно министр превращался в глазах монарха в соперника и попадал в опалу». Прошлись бундовцы и по образованию царя, преподавателей у него было много, но лишь один мог бы с точностью сказать, что его уроки усвоены слушателем – это К. П. Победоносцев. Он был консерватором до мозга костей, и его взгляды наложили большой отпечаток на мировоззрение Николая II. Выступая противником всего западного, всего того, что называется демократические свободы, Победоносцев был твердо убежден в том, что православная неограниченная самодержавная монархия является для многонациональной России наиболее целесообразной формой государства. Он считал, что для сохранения в России существующего строя нужно отказаться от реформ и держать Россию как бы в замороженном состоянии, иначе все рухнет. Победоносцеву удалось привить своему ученику ненависть к общественному мнению, за которым он признавал «страшную власть». При таком положении вещей образование царя весьма одностороннее. Вопросы, волновавшие образованное общество, оставляют его равнодушным. О народнической теории или о марксизме, который постепенно завоевывает умы подданных, царь не имеет ни малейшего представления. Николай II постоянно общается с гвардейскими офицерами, частенько удостаивает вниманием солдат. Но он не находит времени для ученых и представителей творческих профессий. Более того, царь испытывает стойкое предубеждение против интеллигенции (хотя себя считает интеллигентом) и как-то в шутку сказал, что прикажет Академии наук вычеркнуть это «паршивое» слово из русского языка. Николай II продолжает ту же национальную политику, что и его отец. Царь неоднократно демонстрировал предубеждения против евреев, хотя его нельзя назвать грубым антисемитом. Николай II проявляет явные антизападнические настроения. Хотя в его царствование широко праздновались юбилеи побед Петра I, сам царь не разделяет общего восхищения великим преобразователем. Своим приближенным он как-то сказал: «Это предок, которого менее других люблю за его увлечение западною культурою и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время как переходный период и было необходимо, но мне оно несимпатично». Порой русский патриотизм Николая II проявлялся в курьезных мелочах. Так, он подчеркивал в докладах министров слова иноземного происхождения, приучая их пользоваться родным языком. Николай II любил народный костюм и иной раз принимал затянутых в мундиры сановников, будучи одетым в красную косоворотку. Как вывод к материалам, относящимся к российскому императору, в бумагах Бунда было написано: «Характер российского монарха представляет загадку даже для постоянно общавшихся с ним государственных деятелей. Многие сановники говорят о поразительном, даже неестественном равнодушии царя ко всему, что не затрагивает его лично».

Мои размышления и анализ личности императора были прерваны прямым обращением ко мне самого анализируемого. Николай II спросил:

– Миша, ты как себя чувствуешь?

А потом, тут же уже обращаясь к одетому в гражданское, произнес:

– Господин Гурьев, больше я вас не задерживаю. Можете передать обер-прокурору, что все договоренности остаются в силе.

Когда тот направился к выходу из кабинета, Николай II отдал распоряжение военному:

– Леонид Петрович, найдите начальника штаба и пригласите его зайти ко мне. И пускай Михаил Васильевич захватит с собой карту, которую мне сегодня показывал.

Когда генерал вышел, Николай II повернулся ко мне и уже другим голосом, к тому же улыбаясь, сказал:

– Так как, язва не беспокоит? Да что я спрашиваю – судя по газетным статьям, ты в великолепной форме. Прыгаешь, как акробат, и как в детстве, способен справиться с несколькими противниками.

Я ответил, что думал:

– Да с язвой все нормализовалось, вроде бы она зарубцевалась. Но в Петрограде возникли другие проблемы – кажется, на меня открыли охоту. Сначала социалисты напали, затем подготовленная немцами целая рота финских егерей.

– Да, в газетах я читал о нападении на санитарный поезд. Это просто возмутительно – в столичном регионе бродят не подконтрольные властям вооруженные люди. Хабалов не выполняет своих обязанностей. Генерал он, конечно, хороший, преданный, но, по-видимому, начальником Петроградского гарнизона нужно ставить другого человека.

– Дело не в генерале, а в том, что в столичном регионе начал активно работать немецкий генштаб. Не получается у германцев одолеть русскую армию на поле боя, так они принялись действовать подлыми методами изнутри. Не только выделяют деньги социалистам и другим антимонархическим партиям, но и стали засылать в Петербург целые подразделения хорошо обученных диверсантов. Через границу с нейтральной Швецией что угодно можно провезти в столицу империи. И направить сколько угодно боевых групп и обученных пропагандистов-революционеров.

– Так ты думаешь, что все случаи брожения народа в Петрограде это дело немецких денег? А некоторые думцы меня убеждают, что народ возмущен отсутствием политических свобод и ухудшением своего положения в связи с затянувшейся войной. Пугают близким взрывом народного возмущения, если я не дарую подданным свобод – манифеста. Тот же князь Львов говорит о конституционной монархии. А я убежден, что в нашей многонациональной стране это будет началом конца. Я, пожалуй, согласен с тобой, что без участия иностранных агентов все эти безобразия, как в Петрограде, так и в Первопрестольной, не обходятся. Я тут вспомнил предсказания Серафима Саровского. А именно предсказание этого праведника, что первая половина моего царствования пройдет среди смут и волнений, зато вторая половина будет мирной и безмятежной. Верю, что так оно и будет.