Черные крылья - Эд Макдональд Страница 15

Я подъехал к широким куполам мануфактуры на закате. Перед ней вяло колыхались два флага: с храмом о девяти колоннах, символизирующим Великий союз свободных городов Дортмарка, и с личным гербом княгини Эроно Хайренградской. Союз возник в те дни, когда Глубинные короли привели сюда армии, желая подчинить западные земли. Свободных городов было девять – до тех пор пока оружие Вороньей Лапы не испепелило Адрогорск и Клир. Семь оставшихся избрали по князю-электору. Электоры выбирали великого князя. Число голосов, которыми располагал каждый электор, зависело от количества людей и припасов, поставляемых городом каждый год на границу. Союз был создан ради общей обороны и погряз в коррупции и бюрократии, как любое политическое устройство. Великого князя всегда выбирали из Леннисграда, поскольку там могли позволить самые жирные взятки и поставляли больше всего солдат. Князья большей частью пеклись только о самих себе, сидели далеко на западе в мраморных виллах и думали о тихих солнечных днях посреди садов и виноградников да о прелестях очередной наложницы. Среди ожиревшего дерьма княгиня Эроно сияла как путеводный маяк. Она понимала, какое зло пришло в наш мир, и всегда вставала на его пути.

В последнее время моя жизнь стала непрерывной чередой попыток пробиться к начальству сквозь кордон заносчивых пешек. Но на этот раз секретарь оказался на удивление деловит и расторопен. Он включил коммуникатор, выстучал послание. Зазвонил колокольчик, и за мной пришли.

– Оставьте меч в приемной, – велел пришедший.

Он был поменьше меня, не такой широкий в плечах, да и старше – но вид имел обветренный, побитый жизнью и очень опасный. Череп выскоблен до синевы, усы завиваются наружу, словно бычьи рога. Пальцы, принявшие мою перевязь и ножны с кинжалом, толсты и крепки. Мясник. И малость смахивает на бульдога. На вояке прорезной камзол на синей шелковой подкладке, на левой стороне груди вышито имя «Станнард».

– Будьте добры, следуйте за мной и, пожалуйста, не трогайте ничего, – сказал Станнард и повел меня на мануфактуру.

Да уж, вежливо. И яснее некуда, что не просит, но приказывает.

В главном зале полно машин, но людей всего горстка. Зал огромный, я таких и в замках не видывал. По меньшей мере две сотни шагов в длину, ширина – половина того. Свет только от лун. Под трубами – многие ряды ткацких станков для фоса. В трубах системы огромных линз, собирающих свет и фокусирующих на станках. Остальной зал погружен в темноту, пол едва различим.

– А где же работники? – спросил я.

Мой голос пусто и безжизненно прозвучал в огромном зале.

– Глаза есть? – осведомился Станнард. – Так смотри.

Да, за станками сидели «таланты» – слабо одаренные спиннеры. Они носили толстые очки с системой линз, чтобы лучше различать оттенок света, извлекаемого из воздуха. «Таланты» словно играли на невидимых арфах, вытягивали разноцветные световые нити, мотали их на катушки-батареи по бокам станков. Люди работали внимательно, упорно и методично, отделяя красное от синего, золотое от белого. Не слишком впечатляющая магия, да я и видывал ее раньше. Но разноцветные нити, появляющиеся будто из ниоткуда, привораживали взгляд. Здесь запасалась энергия, питающая фонари Валенграда и коммуникаторы, отправляющие сообщения на пограничные станции. Даже большие общественные печи в Стойлах были с системой зажигания от фоса, собранного здесь.

Но я пришел не за зрелищем и не за светом. Мы прошли мимо «талантов», словно призраки. Люди целиком погрузились в работу, не отрывали взгляда от живого фоса меж пальцами. Все – моложе тридцати. Способности проявлялись, как правило, около двадцати. А работа на мануфактуре быстро изнашивала тела и разум. На свет лун нельзя смотреть слишком долго. Потом – финал. А «таланты» обычно и так искалечены. В лучшем случае обожжены лишь ладони или пальцы. Но бывает и гораздо хуже. Когда человек обнаруживает в себе силу, она прорывается мощным сиянием и жаром, беспощадным к носителю. Но меня не пугают шрамы. Я видывал всякие.

Мне не очень понравилось то, что пустовал каждый пятый станок. Скажем прямо: мне стало не по себе. Было тихо. Лишь изредка слышалось звяканье либо щелчки, когда поворачивали колесо либо ставили новую катушку. Станнард провел меня между машинами. На ходу я провел пальцем по шестеренкам. Пыль. Толстый слой. Часть машин закрыта брезентом. Здесь, поблизости от Машины Нолла, рабочих должно быть больше всего. Отчего же их нет? Бессмыслица.

– Вот кабинет княгини Эроно, – сообщил Станнард.

У двери на часах стоял его сверстник с широким тесаком на поясе.

– Если хоть дернешься и нас встревожишь – вспорем быстрее, чем свинью на празднике, – заверил Станнард. – Понятно? Вообще хоть как: грубым словом, грубыми манерами или просто дохнешь не так.

– Очень страшно, – сухо ответил я. – Похоже, вы, ребята, из бывшей Синей бригады Эроно. Из той, которая до плена княгини. И чем же вас наградили за годы верной службы? Сделали лакеями у ворот?

– Служить княгине – всегда честь, – прищурившись, ответил Станнард.

Наверняка он считал себя донельзя крутым. А я ж размером больше. Не понравилось старику.

– Сделали теми, кому тебя спровадить в ад – раз плюнуть. Потому придержи язык и поосторожней. Понял, старина?

– Вот и ладно, – согласился я.

Честно говоря, я был доволен тем, что у Эроно такие верные слуги. Из всех валенградских шишек она одна – кремень и сила. В общем, я зашел в кабинет к живой легенде.

Стены – панели темного дерева, вдоль них полированные доспехи. По сравнению с ними тощая морщинистая женщина за столом казалась крохотной. Узкое жесткое лицо, ввалившиеся щеки, седина полусотни лет над воротником из шелка и кружев. Единственный глаз, яркий и живой, смотрит прямо в меня, во второй глазнице – уродливый узел плоти. Шрамы как палые листья на лице – глубокие, мелкие. Драджи изуродовали ее.

Княгиня улыбнулась мне. «Черные крылья» и железная печать не пугали ее. Мне было позволено искать диссидентов и приспешников где угодно, но даже «Черные крылья» склонялись перед княжеским титулом.

– Ваша милость, я очень благодарен за аудиенцию, – глубоко поклонившись, сказал я.

– Капитан Галхэрроу, не нужно заискивать. Мы оба служим народу. Не угодно ли присесть?

Я сел в кресло с высокой спинкой напротив княгини. Ну и стол у нее! Колоссальная полированная глыба из цельного куска дерева. С портретов на стенах глядят княжеские предки.

– Я ожидала вас, – сообщила княгиня.

Она вынула из сумочки полотняный мешок и швырнула. Тяжело, сочно звякнув, он приземлился на столе подле меня.

– Я не торгуюсь. Думаю, вы не пожалуетесь на мою скупость.

Я пришел, чтобы спросить о ее «талантах», совращенных Глубинными королями. Я ожидал отрицания, гнева, проклятий. Вашу мать, но взятка?

– Я, конечно, серебро люблю, – заметил я. – Но, ваша милость, что вы пытаетесь купить?

– Галхэрроу, у вас мне покупать нечего.