Юрьев день - Андрей Величко Страница 15

Как-как, подумал я. Да очень просто! Журналы читать надо. «Огонек» или «Работницу», точно не помню. Там была небольшая заметка про этот подземный ход. Но вслух я, естественно, ответил иначе. В стиле героя О. Генри – Сэнди Пратта, который в похожей ситуации заявил: «Странствуя по свету, я не закрываю глаз». Ну а ваш покорный слуга сказал:

– Так ты смотри вокруг внимательней и не пропускай детали, тогда и у тебя начнет получаться. Ладно, пошли наверх, сядем прикидывать, в каком порядке будем начинать работать.

Поразмыслив, мы решили не откладывать составление аргументированного мнения относительно подводной лодки на будущее, а заниматься этим параллельно обустройству на новом месте. В конце концов, мнение прекрасно можно составить и в пустой комнате, где из мебели только стол и два стула, причем один из них настоятельно просит ремонта. Ведь с подводной лодкой Джевецкого ситуация была куда яснее, чем с самолетом Можайского. Я точно знал, что лодка без всякого нашего вмешательства способна нырнуть примерно на такую глубину, на какую высоту в конце концов поднялся самолет. И даже при соблюдении определенных условий всплыть после этого. Единственное, что меня удивило, когда я про нее услышал от отца – почему так поздно? Насколько я помнил, она была одобрена еще летом восьмидесятого года. Но быстро сообразил, в чем тут дело.

В той истории изобретатель Джевецкий продемонстрировал, что из него мог бы выйти и неплохой придворный. Он добился того, что демонстрация лодки производилась на Серебряном озере в Гатчине. Лодка нырнула, под водой подплыла к плотику, изображавшему вражеский корабль, прицепила к нему взрывпакет и взорвала его. После чего, не выныривая, подплыла к шлюпке, с которой за ходом испытаний следили цесаревич, будущий Александр Третий, и его супруга. Подводная лодка всплыла, люк открылся, оттуда высунулся Джевецкий, одетый в безукоризненный фрак, и вручил великой княгине великолепный букет цветов. Артист, блин, больших и малых императорских театров!

Цесаревичу представление очень понравилось, и он пробил изготовление сразу аж пятидесяти этих подводных велосипедов. Почему я их так назвал? Да потому, что лодка Джевецкого имела мускульный привод! Чтобы она двигалась, надо было крутить педали.

Из пятидесяти построенных лодок хоть как-то плавали только две – одна в Кронштадте, другая на Черном море. Но недолго – моряки быстро убедились в их полнейшей боевой бесполезности. Все прочие вообще так и остались ржаветь на берегу. Более провальный проект в морском деле я навскидку могу назвать только один – это круглые броненосцы адмирала Попова, вошедшие в историю под неуважительным названием «поповки». Летающую тарелку вы себе хорошо представляете? Вот это и было почти то же самое, только не летающее. И даже толком не плавающее, ибо форма не позволяла.

Так вот, благодаря тому, что у нас народовольцы ликвидировали Александра Второго на год с небольшим раньше, эпопея с подводными велосипедами Джевецкого сильно затормозилась. Нашему отцу летом восьмидесятого года было совершенно не до каких-то лодок, а других столь же легковерных и облеченных властью лиц ни в Адмиралтействе, ни в Морском техническом комитете не нашлось. И довести свое прошение до рассмотрения на высочайшем уровне Джевецкий смог только сейчас.

– Ну и что нам со всем этим делать? – поинтересовался Николай, когда на стол легли прилагаемые к докладной Джевецкого бумаги.

– Как что? Читать. Причем, как и положено, с первого листа.

– Там написано, что испытания могут быть проведены в нашем Серебряном озере.

– Замечательно! Для чего, по словам ее конструктора, предназначена подводная лодка?

– Для уничтожения кораблей противника путем прикрепления мин к их днищам.

– Согласен. Какова вероятность появления этих кораблей в Серебряном озере?

– Очень маленькая, – рассмеялся Николай. – Но они могут появиться в Финском заливе, например. И даже в Маркизовой луже.

– Там будут такие же условия в смысле глубины, волнения и прочего, как в озере?

– Нет.

– Значит?

– Испытывать подводную лодку надо не в Гатчине, а в Кронштадте.

– Отлично! Первый вывод нашего комитета уже есть. Так как секретаря у нас пока нет, вместо него поработаю я. Итак, первый пункт записали, двигаемся дальше. К чему должна прикреплять свою мину лодка на испытаниях?

– К кораблю, изображающему вражеский.

– Где он должен находиться?

– Ну… наверное, где-нибудь неподалеку.

– Что станет с вражеским кораблем, вошедшим в зону действия береговой артиллерии? Во время Крымской войны англичане так и не рискнули приблизиться к Кронштадту на расстояние выстрела.

– Значит, корабль должен стоять не ближе чем в четырех морских милях, – догадался Николай. – Но лодка столь далеко уплыть не сможет, ее матросы устанут раньше.

– Возможно, но точно мы этого не знаем и узнаем только по результатам испытаний. Вот только с чего ты решил, что вражеский корабль будет стоять? Гораздо вероятнее, что он станет маневрировать, ведь у нас тоже есть боевые корабли, которым окажется куда легче попасть по неподвижной цели.

– Но тогда лодка совершенно точно никогда не сможет к нему приблизиться, даже если каким-то чудом и проплывет четыре мили!

– Проверим. Пусть на первом этапе она крепит мину к неподвижному кораблю, а на втором – к движущемуся. Что еще надо написать?

– Не знаю, – вздохнул Николай.

Он уже устал, и я решил не давить на него новыми наводящими вопросами.

– На море бывают всякие непредвиденные случайности, и если из-за них с лодкой что-нибудь случится, испытания не будут доведены до конца.

– Получается, надо построить еще одну на всякий случай! – догадался цесаревич.

– Лучше две, и одну отдать морякам. Они, возможно, смогут заметить что-то, ускользнувшее от внимания Джевецкого. Изобретатели часто бывают пристрастны к своим творениям. Как, например, Можайский.

– Теперь-то наконец все?

– Почти. Человек старался, изобретал, строил. Возможно, даже на собственные средства. Если так, то ему их надо возместить. И дать поощрительную премию, пусть и не очень большую. Не знаю, что покажут испытания, но сама идея очень перспективная. Это запишем пятым пунктом. Вот теперь все, расписывайся тут. Если бы у нас была канцелярия, то она по команде из секретариата оформила бы эту бумаженцию как положено, в трех экземплярах. Один вернула бы в секретариат, второй отправила по назначению, третий положила в архив. И завела бы в картотеке еще одну карточку с кратким описанием документа. Любой документ по карточкам при необходимости можно будет найти гораздо быстрее.

– Пошли домой, а, – взмолился Николай, – у меня уже глаза слипаются.

Спали мы с Николаем в одной комнате, так было заведено с раннего детства. Цесаревич быстро уснул, а я не мог. Как там в песне? «Кипит наш разум возмущенный!» Вот и у меня он был близок к точке кипения. Ну как же так, чему только не учили Николая что в этой, что в той истории! И никто не догадался научить его решать простейшие управленческие задачи вроде той, с которой мы недавно разбирались. И ведь для этого вообще не потребовалось никаких специальных технических знаний. А потом еще удивляются, что под руководством Николая Второго страна дошла до революции. Да скажите спасибо, что чего похуже не случилось!