Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали - Юрий Корчевский Страница 15

Ударил пушечный залп, за ним другой, и тут же с воем во врага полетели реактивные снаряды. Со стороны смотреть страшно, а уж как на позициях вражеских, где сейчас бушуют разрывы?

Дрезине оставалось до бронепоезда сотня метров, когда он двинулся обратно. Сергей сначала и не понял, что происходит: дрезина катится, а громада бепо не приближается.

Черт, почему они уезжают так быстро? Ведь пять минут прошло, как огонь открыли, не больше. На ручной дрезине за такое время километр не одолеть.

Сергей выхватил из-за пояса ракетницу и пошарил в кармане, где лежали два патрона. Только поди угляди в темноте, какой из них желтый, а какой красный. И какой сигнал пускать? Решил желтый.

Он вложил патрон в ствол, захлопнул, взвел курок и нажал на спуск. Хлопнуло громко, и вверх полетела желтая ракета.

Парни налегли на рычаг-качалку. Вперед-назад, вперед-назад – все быстрее и быстрее. А поезд не остановился, ушел. Запамятовал Сергей, что, если бронепоезд отстрелялся, это место немцы засекают и в надежде зацепить, повредить состав обстреливают.

Полета снаряда они не услышали. Метров за пятьдесят впереди, прямо на путях рвануло: вспышка, грохот, по ним больно ударила щебенка.

– Вася, прыгай!

Сам Сергей спрыгнул с дрезины, благо высота маленькая, и полметра не будет, и покатился под уклон, в кювет. За ним Василий. А пустая дрезина по инерции продолжила свой путь дальше по рельсам.

Ударило еще пять или шесть взрывов. Дрезину накрыло прямым попаданием – Сергей видел это своими глазами. Еще чертыхнулся – теперь пешком до утра топать. Только хотели подняться, как прилетел еще один снаряд – прямо в насыпь. Перед глазами возникла яркая вспышка – и темнота.

Когда Сергей пришел в себя, уже светало. Прямо между рельсами была большая воронка. Рельсы были разорваны, концы их загнуты, как будто великан баловался. В ушах – ни звука, как ватой заткнуты. Сергей откашлялся, но себя не услышал. Повернул голову влево: Василий лежал неподвижно.

Кое-как, опираясь на руки, Сергей встал. Покачиваясь, сделал три неверных шага, наклонился: Василий был мертв. Голова размозжена, гимнастерка вся в дырках от осколков, залита кровью.

Сергей стоял в тягостном недоумении: что делать? Голова соображала туго. В Горбачево идти? В его состоянии это весь день. Решил идти направо, к Белево – там наша пехота. Он объяснит ситуацию, они помогут. Надо тело Василия вывезти, похоронить по-человечески.

Он поднял Васину винтовку. Ох и тяжела! Но оружие бросать нельзя, верный трибунал. На четвереньках взобрался по склону откоса на рельсы, поднялся, пошел. Брел медленно, останавливался, отдыхал. Почему-то прихрамывал на левую ногу. Остановился, поглядел – крови не видно. Решил – ушиб, пройдет.

Идти было недалеко, километров пять, а шел он уже часа три, когда услышал, что его окликнули:

– Стой! Кто такой?

– С бронепоезда, под обстрел попал.

Только сейчас до него дошло, что слышит свой голос, но на одно, правое, ухо.

– Так это по вам немцы гвоздили? – Из-за дерева вышел часовой.

– По нам. Земляка моего убило, у насыпи лежит. Послать бы кого-нибудь, не собака все же.

– Сейчас отделенного позову, ты подожди. Э, а кровь у тебя чего? Сам ранен?

– Не знаю.

Сергей уселся на насыпь. Было ощущение, что мир вокруг поплыл. Сознания он не терял, но очнулся, когда санинструктор перевязывал ему голову. Рядом стоял старший сержант.

– Говорить можете?

– Могу.

– Документы!

Сергей вытащил из нагрудного кармана солдатскую книжку. Старший сержант взял, просмотрел, вернул.

– Что случилось?

– Немцы нашу дрезину накрыли артиллерийским огнем. Дрезину вдрызг разбило, товарищ мой погиб. Вынести бы его и похоронить.

– Сделаем. Далеко идти?

– С километр, – неуверенно ответил Сергей, – с левой стороны насыпи. Вот его винтовка. – Он попытался показать на две винтовки, лежащие рядом – свою и Василия.

Однако санинструктор, взглянув на него, сказал:

– Контузия у тебя, это точно. И кровь из ушей. Похоже, барабанная перепонка порвана. Слева – точно, а справа – не знаю, не врач я.

– Понятно, в госпиталь его надо, – сержант вздохнул.

– Двух бойцов на рельсы пошлем, а ты веди его в медсанбат.

– Далеко. Не дойдет он.

– Хоть на себе неси, нет у меня транспорта.

Санинструктор помог Сергею подняться и, поддерживая его под локоть, повел.

– Ты не торопись, мы потихоньку. Глядишь, и дойдем. Пусть доктора посмотрят. Я что, я санитар. Кроме бинтов, у меня и нет ничего.

Когда Сергею становилось плохо – мутило, кружилась голова, он садился и отдыхал.

Как они добрались до медсанбата, Сергей помнил плохо. Земля то вставала дыбом, то уходила из-под ног. Пришел он в себя от перестука колес и сначала понять не мог, где он. На паровозе? Почему колеса на стыках так знакомо стучат? И темно. Почему он лежит?

Сергей поднял руку и уперся ею в полку. Справа пробивался слабый свет.

– Эй, кто здесь?

На его голос подошла медсестра в белом, местами испачканном кровью халате.

– Ранбольной, лежите спокойно, вы в санитарном поезде.

– Василия вынесли? – почему именно эта фраза вырвалась, Сергей и сам не понял.

– Не знаю, наверное.

– Почему темно?

– Ночь.

– Куда идет поезд?

– В Рязань.

Сергей успокоился. До линии фронта далеко.

Медсестра повернулась к нему спиной, собираясь уходить.

– Подождите, а на бронепоезд сообщили?

– Не знаю. Вам бы сейчас меньше говорить надо, доктор не велел.

Сергей решил, что в госпитале, куда их привезут, обратится к политруку. Пусть сообщит в Чернь, в дивизион, что он не погиб, а попал в госпиталь. Дрезину разнесло, Василий убит, а его могут считать без вести пропавшим. Сергею же этого не хотелось. Или хуже того – пошлют похоронку в деревню, матери.

Он поворочался на жесткой полке. Странно все-таки жизнь устроена. Рядом на насыпи лежали. Василия убило, а на нем ранения нет, только контузия.