Карта неба - Феликс Х. Пальма Страница 15

По приказу Макреди матросы тщательно обыскали судно вплоть до последнего уголка в каждом трюме и на каждой палубе. С мушкетами на изготовку они осмотрели угольную яму, пороховой погреб, где дожидались своего часа различные боеприпасы, и даже заглянули внутрь топки в машинном отделении, не забыв также про кладовку с одеждой. Но нигде не обнаружили следов звездного демона. Похоже, расправившись с врачом, он просто-напросто испарился. Не отыскали они и каких-либо повреждений в корпусе либо отверстия, через которое марсианин, или кто там это был, мог проникнуть на «Аннаван». Растерявшийся Макреди не придумал ничего другого, как только удвоить посты, а также расставил нескольких человек цепью вокруг «Аннавана». На сей раз, если пришелец попробует снова подняться на судно, это не пройдет незамеченным. Мало того, он получит хороший заряд в задницу. После чего он, капитан, собственноручно отрежет ему яйца или что там у монстра болтается между ног.

К сожалению, нововведения не уничтожили страх в глазах матросов, не перестававших раз за разом обыскивать судно и расспрашивать своего товарища Карсона, что он видел. Они хотели знать, как выглядит монстр, спустившийся с небес, чтобы покончить с ними. Однако описание, сделанное Карсоном, разочаровывало. Матрос лежал на одной из коек в лазарете, одурманенный опиумом, и только-только начал ощущать как приятное и безобидное щекотание прикосновение зубьев ножовки, с помощью которой врач намеревался отпилить ему ногу, как вдруг огромная тень ворвалась в лазарет и набросилась на доктора Уокера. Перепуганный Карсон не мог понять, то ли это галлюцинации, вызванные действием опиума, то ли все происходит в действительности и только кажется бредом, и приготовился умереть таким же способом, гадая, почувствует ли он, когда монстр начнет его расчленять, что-нибудь кроме приятной щекотки. Но, на его счастье, крики товарищей встревожили демона, заставив его быстро ретироваться. Что касается облика пришельца, то Карсон давал очень невнятное и неудовлетворительное его описание, не прибавившее ничего нового к тому, что вывел Петерс на основе следов. У марсианина действительно были когти, а не копыта, и весь его облик внушал ужас, но больше из рассказчика ничего нельзя было вытянуть, даже того, какого цвета у пришельца кожа. Карсон был от природы неразговорчив и, хотя прекрасно знал, когда нужно поднять тот или иной парус, чтобы использовать ветер, не обладал обширным запасом слов, чтобы описать существо, которое, вероятно, не было похоже ни на что виденное им раньше. Когда он оправился от испуга, ему перевязали маленькую ранку, оставленную пилой на коже, потому что никто не решился продолжить ампутацию, начатую врачом, и велели не покидать лазарета в надежде на чудо или на то, что в конце концов карты решат, кто должен взять в руку ножовку и избавить его от мук.

На следующее утро останки доктора Уокера были похоронены во льдах в гробу, сколоченном корабельными плотниками. Конечно, в могиле лежала лишь кучка разрозненных частей тела, ибо с его смертью на борту судна не осталось врача, способного сложить головоломку, в которую превратил доктора звездный монстр. С помощью кирок и лопат была выкопана могила, и в нее опустили гроб, покрытый национальным флагом. Место его вечного упокоения было отмечено простой доской, на которой было написано:

Памяти доктора Френсиса Т. Уокера, ушедшего из жизни 4 марта 1830 года от P. X. на борту «Аннавана» в возрасте 34 лет.

Метис забил ее в смерзшуюся гальку громадной кувалдой. Церемония проходила неподалеку от судна и, хотя выглядела торжественной, была проведена с плохо замаскированной поспешностью, так как никому не хотелось слишком долго находиться на жутком морозе, тем более когда в окрестностях рыскал монстр.

После похорон Рейнольдс забрался в свою каюту, улегся на койку, закрыл глаза и, стараясь не обращать внимания на вездесущий скрежет корабельной обшивки, принялся размышлять о последних событиях. Понятно, что в свете новых фактов разговор, который они с Алланом вели несколько часов назад, рассуждая о звездном демоне с веселой беспечностью школьников, решающих, приглашать нового однокашника на свой день рождения или нет, оказался совершенно бессмысленным. Однако, хотя теперь самым логичным было признать, что у монстра нет особого желания брататься с ними и что он скорее склонен нести смерть и уничтожать жизнь в любых ее проявлениях, будь то полярный медведь или опытный врач, Рейнольдсу не хотелось отказываться от своего намерения мирно побеседовать с пришельцем. Должен ли он выбросить эту идею из головы только потому, что существо столь неделикатно обошлось с доктором Уокером? Но, возможно, оно до сих пор не поняло, что они тоже разумные существа и при желании с ними можно прекрасно общаться? Да-да, наверное, пришелец воспринимал землян как обычных тараканов, уничтожая их без малейших угрызений совести. Тут Рейнольдс одернул себя, поняв, что ищет оправдание буйному поведению монстра, в то время как должен признать: по неизвестной причине демон хочет истребить их, зверски расправиться с каждым, и их спасение состоит в том, чтобы прикончить его раньше, чем он прикончит их. Хотя, разумеется, и в этом Рейнольдс не мог быть до конца уверен. По сути дела, единственный вывод, к какому они могли прийти, заключался в том, что они не могли прийти ни к какому выводу Им не хватало фактов. Рейнольдс вздохнул и сел в кровати. Наверное, они могли бы установить истину, если бы спокойно оценили ситуацию и не поддались панике. «Нельзя отбрасывать такой вариант только потому, что они пока не знают, с чем столкнулись», — подумал Рейнольдс. Он встал и решительно направился к Макреди с намерением обсудить ситуацию.

Капитанская каюта была раза в четыре больше, чем у него, так как располагалась по всей ширине кормы и включала внушительную библиотеку и огромную кладовую, где теснились окорока, сыры, банки с малиновым джемом, мешки с чаем, бутылки отборного бренди и прочие лакомства, оплаченные им из своего кармана. Кроме того, у Макреди был собственный гальюн, где он мог отвлечься от многотрудных забот, — маленькая каморка по правому борту, предмет зависти Рейнольдса, считавшего ее главной роскошью, уголком цивилизации, несущим утешение, хотя и неуместным. Капитан налил ему в стакан бренди и указал рукой на кресло, не предложив вначале посетить туалет, за что глава экспедиции был бы ему благодарен.