Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов Страница 15

И поэтому нас учат валить и разделывать лес, и строить деревянные дома, и делать деревянную мебель.

Когда смонтируют на орбите наш звёздный корабль – «Рита-3», в него погрузят специальную машину для валки и разделки леса. Этакий небольшой лесозавод на ходу. Погрузят и немало роботов, которых тоже научат валить лес и строить дома.

И всё-таки машина будет лишь одна. А роботов будет не очень много. Строить же на чужой планете новых роботов вначале наверняка будет некогда.

В общем, мы должны уметь всё! Не хуже машин. Мы должны уметь всё и для себя, и для тех, кого нам понадобится учить. Мы ведь должны будем чему-то учить первобытных людей Риты.

…Итак, первая сосна свалена. Теперь надо прицепить к ней тросы, затем свалить ещё берёзу, ель, и ждать дирижабля. Он заберёт сразу всё, что будет свалено пятью звеньями на делянке.

Мы обвязываем сосну тросами и собираем их кольца вместе, чтобы быстрее подцепить к крюку, спущенному с дирижабля. Али снова вытирает пот со лба и говорит:

– Лет аз отдых!

– Давай, – соглашаюсь я. – Давай отдохнём!

Вообще-то я не устал. Но понимаю, почему устал Али. Он мёрзнет уральской осенью и поэтому неправильно регулирует температуру в электрокуртке.

Ничего! Отдохнём, и я посоветую ему убавить температуру.

Каково-то будет бедному Али первой зимой!

Мы садимся на ствол поваленной сосны и молчим, и слушаем лес.

Он шумит тихо, спокойно. Он шуршит падающими жёлтыми и красными листьями. Он окружает нас со всех сторон и укоризненно смотрит на дело наших рук – погибшее дерево.

И вдруг в негромкий спокойный ровный шум леса вонзается механический визг, и затем лес взрывается новым отчаянным треском ломающихся сучьев.

Это свершилось ещё одно убийство: свалило свою сосну третье звено, слева от нас.

Дорого обходится Земле наша учёба!

– Ты уже выбрал гёрл? – спрашивает Али.

– Ноу, – отвечаю я.

Али очень беспокоит эта проблема. Он второй раз спрашивает, выбрал ли я себе девушку.

А я всё не могу. Да и не я один должен выбирать. Она ведь тоже должна…

Здесь много девушек, пол-лагеря. Тысяча двести – светловолосых, рыжих, чернобровых, весёлых, задумчивых, медлительных, темпераментных. Я никогда в жизни не видел столько красивых девушек сразу.

На одной из них надо жениться, если на самом деле хочешь улететь на Риту. На корабль возьмут только женатых. Исключений не делают, потому что на Рите такие исключения могут обернуться личными трагедиями. А там их и так не избежать. И поэтому здесь, на Земле, с самого начала заботятся о том, чтобы трагедий было как можно меньше.

На двух кораблях, которые ушли на Риту, улетели молодожёны. Только командиры кораблей были не очень молодыми. Но и они полетели с жёнами. Потому что на Риту улетают навсегда. Оттуда не вернуться – слишком далеко.

…В наш «Малахит» девушек отбирали не менее строго, чем юношей. Теперь я знаю, почему не взяли Таню, почему отказали Лене Буковой и поставили перед Женькой Верховым дилемму: либо разлучиться с Леной, либо отказаться от «Малахита».

Таню не взяли потому, что она тяжело болела. И хоть было это давно, в детстве, и хоть после этого Таня серьёзно занималась спортом – какие-то последствия болезни, видно, остались. И из-за них Таня могла не вынести долгого холодного сна, в котором астронавты проведут почти сорок лет ракетного времени, почти всю дорогу.

А Лена Букова была здорова. Её не взяли по другой причине. Мы все знали, что Лена часто бывает мелочной и вздорной, что любит передавать чужие разговоры. За десять лет учёбы из-за неё было немало ссор в нашем классе.

Это знали не только мы, знали и учителя. И, следовательно, члены комиссии.

А на Рите между землянами не должно быть ссор. Об этом тоже заботятся здесь, на Земле. И поэтому Лена не прошла. И если бы комиссия знала, как я «люблю» Женьку Верхова и как он «любит» меня, – кто-то из нас тоже не прошёл бы. Вероятнее всего, я. Потому что Женька знаменит.

Хорошо, что прошлой зимой я не взорвался, не стал выяснять отношения. Всё равно ничего не доказал бы. У Женьки коэмы были отработаны, отточены, хотя он и остановился на полпути. А я двигался дальше и не отрабатывал промежуточные стадии.

Но если бы я тогда поднял шум – не видать мне сейчас «Малахита» и его стройных красавиц!

Впереди ещё два года. Успею выбрать. Пока все девушки кажутся мне в чём-то одинаковыми – все хуже Тани. Конечно, это чепуха, все не могут быть хуже. Но так кажется.

А вообще-то, по-моему, это слишком жестоко: ради «Малахита» рвать чью-то любовь, ограничивать выбор. Может, мне понравится девушка вовсе не из «Малахита»? Зачем же давить на меня выбором: или любовь, или полёт на Риту?

Но я понимаю, что жестокость эта – вынужденная. Жесток сам опыт. Жестокими будут условия там, на чужой планете. Их не сравнить с условиями на Марсе или на Венере, куда сейчас практически могут лететь почти все. И поэтому на Риту берут нас, мальчишек и девчонок. Мы ещё способны по молодости вынести эту жестокость опыта. Людям постарше она может оказаться не по плечу.

– Мы с тобой тянем! – размышляет вслух Али. – А другие пока разберут лучших.

Он всё о девушках!

– Они все хорошие, – спокойно возражаю я. – Какую полюбишь, та и станет лучшей.

– Нет, не все! – Али горячится. – Я уже смотрел – беленьких совсем не так много!

– А тебе обязательно «беленькую»?

– Конечно!

– А мне – всё равно.

– Потому что ты сам «беленький»! А я себя знаю! Если женюсь на черноволосой – всю жизнь буду завидовать тем, у кого «беленькая». Но на Рите не должно быть зависти!

– Волосы можно покрасить, Али!

– Волосы – можно! Характер – нет! «Беленькие» – спокойные. Мне нужна спокойная жена! Я сам горячий!

Смешной этот Али! Умный, весёлый, отличный скульптор и монументалист – и смешной. Что-то в нём есть древнее – чересчур откровенное, обнажённое. В наших краях парни даже не думают так, как Али говорит.

Он любит лепить красивые фигуры. Уже здесь, в «Малахите», он вылепил две небольшие статуэтки – купальщицу и балерину. Прекрасные вещи! Ребята один за другим ходят в мастерскую к Али, чтобы посмотреть на них.

Я не раз думал: кто же был его моделью? Али не говорит об этом. А я, конечно, не спрашиваю.

Впрочем, может, здесь и не обязательна модель? Можно ведь вылепить мечту!

Наверно, Али и сам был бы прекрасной моделью для скульптора. Если бы я хоть немного умел лепить, непременно вылепил бы этого парня.

У Али точёный нос с маленькой горбинкой, слегка вытянутые вперёд пухлые, по-детски капризные губы. Его густые чёрные брови срослись над переносицей в сплошную линию. Я читал в восточных преданиях о красавцах, у которых брови срослись над переносицей. Но никогда не видел. Али – первый.